Септет расстроенных душ. Кэсси Крауз
гремит довольный голос Дерека, и каждая буква отпечатывается на моем уставшем сердце. – Как вы смотрите на…
– Зачем ты пришел? – внезапно перебивает его Вэйлон. Его низкий бархатный голос заполняет меня теплом изнутри, словно говоря: Бекки, я знаю, я все понимаю. Я на твоей стороне.
– Не понял. Вэй, ты о чем? – Дерек непринужденно ерошит другу волосы. – Бруно переслал мне сообщение, что у нас сегодня, оказывается, вечеринка у Алфредо. Как я мог пропустить? Или ты думал, я после свадьбы совсем забуду про вас, а, приятель?!
– Да. Именно так я и думал. – Отвечает Вэйлон, приглаживая свой затылок. Его рука при этом почти не гнется от старательно скрываемого раздражения. Но Дереку все равно уже не до него. Спрыгнув с барного стула, он приближается к нам. Я вижу его через видоискатель, оставаясь в тени у столика с десертами. Вижу, как он в привычной манере подмигивает Лотти, а после обнимает Мэри и заправляет ей за ухо светлую прядку, чтобы коснуться губами щеки.
– Малышка, что тебе заказать? – воркует Дерек, а я опускаю фотоаппарат рядом с шоколадным пудингом и снова подношу бокал к губам, продолжая неотрывно следить за молодоженами.
– Любимый, я бы не отказалась от чая, если он есть. А ты выпей, я отвезу нас домой. Знаю же, как тебе этого хочется, когда у друзей в руках стаканы с виски. – С набитым ртом отвечает Мэри, потираясь щечкой о щетину Дерека.
Она покорна ему, как волна Посейдону, подвластна, как молнии Зевсу. Ласковая, утонченная, по-детски трогательная и даже невинная. Неискушенная. Неиспорченная. И все прочие «не», которые ко мне не имеют никакого отношения.
Если Декстер любил Элси нежной, покровительственной любовью, то мы с Дереком были на равных с первого дня. Та же разница в возрасте, шестнадцать против девятнадцати лет, но такая другая любовь. Дерек ухаживал за мной, как за взрослой, обращался ко мне, как ко взрослой, и… любил меня тоже по-взрослому. Так, что на утро у меня ныли мышцы внутренней стороны бедра. Будь это другой парень, отец живо пригласил бы его на охоту и подстрелил вместо лисицы. Но другого парня не было. Был только он. Человек, взявший меня за руку и показавший, каково это, любить «плохого» парня с огромным добрым сердцем.
– Ты лучшая, – говорит Дерек своей жене.
Каких-то три года назад лучшей была я.
– Мэри, это очень мило с твоей стороны, – улыбается Алфредо, забирая у нее пустую тарелку. – Настоящая gatito doméstico8.
– Мне не трудно, правда, – смущенно отвечает Мэри, стряхивая крошки с уголков губ, – мне же все равно нельзя пить.
– Почему? – спрашивает ее Лотти, которая все это время стояла между нашими столиками и настороженно следила за пустеющим бокалом в моей руке. На что Мэри широко улыбается и поворачивается в сторону Дерека, который чокается своим стаканом с Бруно.
– Любимый, скажи всем! – просит она, и мое сердце выпадает из грудной клетки прямо ей под ноги. Дерек взглядом проверяет, не было ли это шуткой, а потом обводит торжественным
Домашняя кошечка (исп.)