Крапива. Даха Тараторина
заодно – всё принадлежало ему одному. Сызмальства его так глядеть учили, что ли?!
– Спасибо бы лучше сказал! Я тебя выходила…
– А я тебя от верной гибели спас, но благодарности тоже не дождался.
– А я…
– А ты мешалась только! – перебил Влас. – Вылазь уже. Я есть хочу.
И так сказал, что Крапива, наперво, послушалась, а там уже докумекала, что княжич раскомандовался. Но не лезть же обратно?
Девица отвернулась сама, чтобы хоть так унять стыд, обтёрлась ладонями, натянула мокрую рубаху. И всё чудилось, что взгляд княжича обжигает спину, но, когда она управилась, Влас лежал, закинув одну руку за затылок и рассматривая бледные пока звёзды.
– Поторопись, – велел он. – У меня уже живот к хребту прилип.
Крапива до боли стиснула кулаки, из груди рвался вопль. Зато княжич и бровью не повёл: лежал словно не в плену, а в тереме на мягкой кровати. И девка повиновалась, пошла к общему костру, откуда уже доносился запах пищи. Завидев аэрдын, Шатай подобрался, но рта при ней не открыл.
Просить еды было неловко, но Крапиву и не принуждали – её уже ждала плошка и лежало расстеленное одеяло. Кривой маленько отодвинулся, давая место.
– Спасибо… – пролепетала травознайка.
Взяла еду и, красная от стыда, пошла обратно к Власу. А что там пробормотал себе под нос Шатай, уже не слушала.
Ясно, что нарочно для пленника никто готовить не стал. Сглотнув слюну, Крапива пододвинула посуду к нему, но княжичу и того оказалось недостаточно.
– Покорми меня.
– Да ты дитё малое, что ли? Или умираешь?
– Может и умираю.
Надо признать, не сильно-то и соврал. Своими зельями травознайка Власа едва ни с того света вытащила, да и ныне не была уверена, что до утра доживёт. Впрочем, острый язык служил ему исправно, так что надежда имелась.
Руки мелко дрожали от злости, но Крапива зачерпнула похлёбку. Княжич же приподнялся, брезгливо понюхал и скривился.
– Отведай ты сперва.
А и надеть бы ту плошку ему на голову! Крапива процедила:
– Боишься, отравлю?
– У тебя умишка не достанет меня отравить. Боюсь, что шляхи готовят дерьмово.
– Ты ещё и нос воротишь?!
– А что, нужно соглашаться на первое, что предложат? – Влас покосился в ту сторону, откуда доносились голоса степняков. – Как ты?
Крапива запихнула ложку с похлёбкой так глубоко ему в глотку, что испугалась, как бы Влас не задохнулся. А после, смутившись, отпробовала сама. Готовить шляхи и верно были не мастера, но уж она-то после дня в пути перебирать не станет. Да и Влас, отбросив княжеские манеры, уплетал за обе щёки. Нрав показал – и будет, так что плошка опустела прежде, чем пленник ляпнул ещё какую гадость. А после завалился на спину и указал на впалый живот.
– Глянь рану от той твари. Свербит.
Рана была не из тех, от которых испускают дух, но выглядела в самом деле худо. Травознайка смочила тряпицу в остатках зелья и промокнула не желающие подсыхать края. Пока же она сидела на коленях, низко склонившись