Точка Невозврата. Михаил Макаров
не ведаю, затерялся след Тарасов. Но вернёмся к теме доклада. Новоявленный командир оказался заклятым трезвенником и нашу лавочку в момент прикрыл. Какой-никакой резерв в погребах имелся, и до возобновления правильного снабжения установили мы режим экономии. Кумпанствовали обычно тёплой бражкой – трое эскадронных да пулемётчик. За виночерпия был штаб-ротмистр Беспалько по прозванию «Рыбий глаз» – худой как мощи, лицо костлявое, череп облезлый, педант и зануда, но рубака, я вам доложу… Так вот, господа, откупоривает он бутыльмент, разливает, в три стопки – спиртягу, а в четвёртую – колодезную воду. Перемешает склянки, мы разберём, не зная содержимого, чокнемся и опрокинем. Самое главное, никто не должен виду показать. Ни тот, кто живительного эликсира отведал, ни тот, кто пустой воды хлебнул. Так вечерок под шестьдесят шесть с «шубой»[15] скоротаем, в полночь расходимся умиротворённые. И вот в одну ассамблею опрокидываю три подряд и всякий раз – вода-с. Так весь вечер – по усам текло, в рот не попало. Разумеется, об афронте[16] я – молчок. Внутренние терзания опускаю. Но самое интересное впереди. Следующий вечер, а за ним ещё один – такая же катавасия. Признаюсь, господа, закручинился я. «Это не случайный камуфлет, – размышляю. – Кисмет»[17]. На день четвертый наш «Рыбий глаз» заявляется просветлённый, говорит: «Проторил тропу в закрома» и выставляет несколько флаконов. Мы и рады-радёшеньки разговеться. А через полгода Беспалько ранило. Осколками снаряда посекло всего, особенно личину, и без того неприветливую. Я его, истекающего кровью, сопровождаю в лазарет. Он вот так рукой за борт фурманки уцепился, приподняться силится и молвит: «Хочу, Петя, перед смертью покаяться. Помнишь двинское сиденье, когда тебе три дня подряд вода вместо водки доставалась? Шельмовал я тогда – все три вечера в бутылке вода была, все четверо мы водою давились. На настоящую попойку я спирт берёг-выгадывал».
– Подлинно русская натура, – вытирая платком пальцы, оценил услышанное капитан Капнин.
– А штаб-готмистг, что, опочил? – поинтересовался адъютант, единственный из присутствующих, кому не наскучили россказни Корсунова.
– Вы знаете, жив и здоров. Ранения поверхностными оказались. Кровищи как с порося, а, хвать, только шкуру покарябало. Ныне в списках возрождаемого сводно-кавалерийского полка состоит, – нейтральным тоном поведал ротмистр.
Скоблин, казавшийся отсутствующим, немедля среагировал на последнюю фразу:
– Вот, оказывается, в чём мораль! Полагаете, Пётр Петрович, я запамятовал о вашем рапорте?
– В уме не держал, господин полковник. Вашей памяти сказитель Гомер позавидует. Просто к слову пришлось, – начальник конвоя плутовски сощурился на остатки водки в графине.
– Значит, не оставили мысли о переводе? – комбриг привалился к стене. – Не жаль будет с полком расставаться?
– Чрезвычайно. Почти два года с корниловцами – не фунт изюму! Однако полагаю, что, будучи кадровым кавалеристом, в соответствующем роде войск
Карточная игра, распространённая в дореволюционной России.
Афронт – неудача (устар.)
Кисмет – судьба, участь (заимст. из арабск.)