Фабиола или Церковь в катакомбах. Повесть из эпохи гонения христиан. Нил Виземан
привязана к нему, как к собственному сыну. Все трое исповедовали веру Христову, как и все солдаты, служившие в полку Севастиана. Некоторые из этих солдат были новообращенные, а остальные состояли исключительно из христиан, отобранных нарочно при наборе.
Спустя два дня после событий, о которых было рассказано в первых главах нашей повести, поздно вечером мы встречаем Севастиана на ступеньках только что описанного нами портика со стороны Via Sacra, в обществе уже известного нам юноши. Панкратий любил Севастиана с той привязанностью, какую может питать к старому солдату молодой человек, будучи таким же воином, но наш юноша, не состоя в рядах императорских воинов, обожал Севастиана не как царского воина, но как воина Христа. Благодушие и рассудительность Севастиана, соединенные с умом и расторопностью, внушали доверие всем окружающим, которые имели какое-нибудь соприкосновение с ним. И Севастиан не менее ценил Панкратия за его откровенность, простоту и невинное сердце, но он хорошо понимал те опасности, которые могли произойти от чрезмерного юношеского пыла и поэтому наблюдал, чтобы юноша как можно больше сосредоточивался в себе и сдерживал его молодые увлечения. Когда они вошли в ту часть палат, стража которой была вверена когорте Севастиана, последний сказал своему товарищу:
– Каждый раз, когда я вступаю в это место, я думаю о том, что Провидение нарочно устроило Триумфальную арку против самых императорских ворот, которая напоминала бы нам о падении первой между великими, враждебными христианству, силами; часто я задумываюсь также и над евангельским изречением пророков о разрушении Иерусалима римским могуществом[13]. Я не сомневаюсь, что на этом самом месте возникнет со временем еще лучший памятник победы над вторым врагом нашей веры, то есть над идолопоклонством римлян.
– Как, ты ожидаешь упадка этого огромного государства и упрочения в нем христианской веры? – воскликнул Панкратий.
– Нет, сохрани Бог! Я бы пролил за это последние капли своей крови, как ранее пролил первые для спасения этого государства.
– Но можем ли мы знать, что обращение государства будет происходить постепенно, как мы это видели до настоящего времени или оно произойдет сразу, таким неестественным – Божественным образом, какого не может измыслить и самое горячее воображение. А между тем, все утверждают, что это случится по воле Всевышнего.
– Без сомнения; и намек на возведение христианской триумфальной арки ясно доказывает нам в то же время о помощи и человеческом орудии, посланных нам десницей Всевышнего.
– Откуда же ты ждешь их?
– Надежда моя, признаться, мой милый Панкратий, почивает в отечестве одного из императоров Августов, в котором я замечаю маленькую связь с лучшим временем: я думаю о Констанции Хлоре.
– Но ты хорошо знаешь, Севастиан и даже мог бы слышать от наших ученейших людей, что этими надеждами пробавлялись только во время царствования Александра, Гордиана и Аврелия. Надежды, которые не осуществились. Что же в таком случае мы
Триумфальная арка Тита воздвигнута в память покорения иудейской святыни, из которой римляне похитили сосуды.