Фабиола или Церковь в катакомбах. Повесть из эпохи гонения христиан. Нил Виземан
арке, о которой я недавно упоминал[14], но кто может думать о таких ничтожных вещах, когда небесный свод простирается над нами и звезды светят так ярко, словно желая привлечь наши взгляды и мысли в небесную высь.
– Ты прав, Севастиан! Я сам много думал о том, что если внешняя сторона этого свода, на который может смотреть слабый и грешный человек, так прекрасна и светла, то какова же может быть та сторона, на которой покоится взгляд бесконечной славы Творца вселенной! Я представляю себе этот свод похожим на богато вышитую пелену, через которую проникает лишь несколько стежков золотой нитки на левую сторону ткани, чтобы быть видимыми для нас. Эти-то золотые точки мы называем звездами, которые так привлекают наши взоры. Воображаю, какая должна быть богатая та, правая сторона, по которой ходят воздушные существа ангелов и святых праведников.
– Прекрасна твоя мысль, Панкратий, и чрезвычайно правдива, – отозвался Севастиан, – однако эта небесная ткань и разделяет нас, трудящихся здесь для церкви, но она так прозрачна и легка, что через нее весьма удобно проникнуть взглядом в небеса и думать о славе Творца.
– Извини меня, Севастиан, – сказал юноша, глядя на него тем самым взглядом, каким недавно смотрел в лицо своей матери, – когда ты так умно говоришь о построении в будущем величественной арки, то я уже представляю ее, даже вижу построенной и открытой нашими слабыми руками для проведения в далеком будущем нашей церкви к торжеству и славе, а себя – к счастью.
– Где ты видишь ее, дорогой юноша, где? Панкратий, не задумываясь показал рукой налево.
– Там, мой благородный Севастиан, – сказал он, – я говорю об открытой арке в амфитеатре Флавия, ведущей на арену, над которой простирается та самая пелена, о которой мы только что упоминали; через ткань ее взобраться на небо так же легко, как прорвать ту занавесь из полотна в амфитеатре, которая отделяет зрителей от мучеников. Но, чу!.. Слышишь?
– Да, я слышу рев льва у подножия Целийского холма, – отвечал Севастиан. – Дикие звери, должно быть, уже привезены в вивариум[15] амфитеатра. Я знаю, что вчера там не было никаких зверей.
– Так слушай, – продолжал Панкратий, – не обращая внимания на то, что Севастиан прервал его длинную речь, – этот голос призывает нас к бою, как голос военной трубы, которая будет сопровождать нас к победе.
Оба на минуту замолкли, потом Панкратий снова нарушил молчание:
– Это напоминает мне, мой верный друг, что я должен обратиться к тебе за советом относительно одного дела… Скоро придут твои гости?
– Не думаю. Они будут приходить поодиночке, пока не соберутся все. Пойдем в мою комнату и там нам никто не помешает.
Они прошли вдоль по террасе в последнюю комнату, находившуюся в конце холма, напротив фонтана. Комната была освещена лунном светом, падающим через окно. Севастиан остановился у окна, а Панкратий присел на ложе.
– Что за дело, Панкратий, по которому ты хотел посоветоваться
Арка Константина находится пониже того места, где разговаривали два будущих мученика.
Место, где держали зверей для показа публике.