Цвет ночи. Алла Грин
проход, длинный, ничем не примечательный и ничем не обставленный, кроме как странными статуями, стоящими в ряд вдоль правой стены – они были высотой в человеческий рост, отделанные золотом и украшенные переливающимися камнями, как мне думалось – драгоценными. Я насчитала более, чем с десяток изваяний, но сбилась в тот момент, когда у двери, располагающейся впереди, увидела пару костомах, лики которых проявились из полутьмы. Подобно стражникам они преграждали нам дальнейший путь.
Голые черепа, лишенные плоти, глубже закутывались в капюшоны по мере приближения Яна к ним. Посмотрев на них на пару секунд дольше, чем требовалось, я перевела взгляд на одну из статуй, с которой поравнялась. И неожиданно остановилась. Статуя заворожила меня, притянула мое внимание, подобно магниту, и я долго и внимательно разглядывала ее, пока не опомнилась. Кинли сел к ней на плечо и лизнул языком огня синие и зеленые драгоценные камни на отлитом золоте, напоминающие изумруды и сапфиры. Мое боковое зрение уловило проблеск света – в полумраке, за спинами костомах нечто рассеивало кромешную черноту. Там, сквозь приоткрытый дверной проем проглядывал нежно-лазурный цвет стен. К моему удивлению, мы подходили к моей спальне. Просто неким другим путем. Коридор был ничем иным, как потаенным проходом, скрытым в стенах замка, соединяющим две спальни.
Кинли шипел и скалил зубы, когда мы настигли мрачные фигуры костомах; я даже взяла его на руки, чтобы успокоить и быстрее провести мимо них. После того, как мы оказались в хорошо знакомой мне спальне, Ян плотно закрыл за нами дверь, а я мимолетно задумалась о том, присутствовали ли за ней костомахи и ранее, когда я спала здесь в прошлый раз. Неужели они все это время были так близко? Я просто надеялась, что Константин действительно контролировал их, и что они ни в коем случае не ослушаются его, поддавшись соблазну полакомиться человеческой энергией, которая была для них столь желанна и привлекательна, и не ворвутся в эту комнату, когда я останусь в ней одна.
По приходу я пересаживаю Кинли на кровать и он, переминаясь с лапы на лапу и взмахивая крыльями, начинает исследовать ее, подыскивая себе удобное место. Сама я присаживаюсь на край и оглядываюсь. Ян стоит у окна, его руки скрещены на груди, но поза расслаблена – он прислоняется спиной о косяк стены. Очертания повернутого ко мне силуэта подсвечиваются лунным светом, бьющим через стекло; ослепляющие ледяные лучи пробиваются сквозь волосы дракона, серебря их, придавая им неестественный цвет.
– Неважно выглядишь, – констатирует он.
Я не обижаюсь. Я знаю, что под моими глазами, скорее всего, сереют синяки. И взгляд не такой живой, как раньше; как и моя душа, он был в половину лишен былого свечения, если не полностью.
– Мне снятся кошмары, – отвечаю я.
Точнее не кошмары. А странные сумбурные видения, похожие на истину, которые порой страшили меня.
– Если ты плохо спишь, я могу подарить тебе немного хороших