Грешным делом. Яков Пикин
я останавливался и дальше уже шёл не спеша. Кем я только себя не чувствовал, пока лифт шёл наверх – крошечным мотыльком, попавшим в гиперловушку, солнечным зайчиком внутри грандиозного куба, единственным зрителем в пустом кинотеатре, где шёл никому не нужный фильм, преступником, сбежавшим от наказания и попавшим почему –то уже на свободе в изощрённо замаскированный карцер для исправления души, робинзоном!
Не знаю…
Двери лифта, где я ехал, были исписаны кем -то, пол вечно залит мочой…Не могу описать состояние, которое я испытывал! Брезгливость – самое заурядное из них. Когда лифт, наконец, останавливался, я выскакивал на общий балкон, чтобы вдохнуть кислорода. Вокруг были сплошные многоэтажки, крыши которых были соединены проводами. Хлопали от ветра подъездные двери. Полоскалось на верёвках бельё на балконах. В многочисленных квартирах горел свет. И они это называют: "спальным районом", говорил я шёпотом, глядя на это зло и непримиримо.
Здесь точно всё спало! Как на том архитекторском рисунке, где нет живого, а торжествует лишь схема. Вот он триумф школьной геометрии, парад углов, биссектрис и окружностей, диктатура площадей и четырёхугольников, засилье перпендикуляров и линий, победа цифры и владычество рейсфедера – периметр! Милые, хотелось мне крикнуть, где все природные линии, где радужные изгибы и аттики? Где капители, волюты и картуши? Где заурядный декор и элементарный краски, сволочи? Где всё то, что не помогает человеку не спать разумом! Мучители! Я агонизирую здесь, слышите, я умираю! Я просто ору вам: когда вы, наконец, проснётесь?! Что вы тут натворили, соотечественники?!
Из этого мрака хотелось вырваться, шагнув с балкона в вечность и крикнув напоследок: «да пошли вы все»! Но вместо этого, я поворачивался и плёлся по коридору с отвалившейся плиткой домой, где тоже был сон разума, но где, по крайней мере, были книги! В них авторы оптимисты писали, что от жизни надо получать удовольствие. Но я не понимал, как можно получать удовольствие от того, что было вокруг? Даже лебедей на пруду возле дома и тех съели!
Этот мир давил и постепенно по микрону весь оказывался в тебе со всей его любовью и изъянами! Ты сам был плодом его дерева. Вкусным плодом или нет, сами знаете. И надо было либо ждать, пока тебя сорвут, либо упасть вниз, туда, где асфальт, либо приготовиться к тому, чтобы гнить здесь до конца жизни – и не было другого выхода!
На этих моих мыслях багажник «Жигулей» вдруг открылся и туда, судя по характерному толчку, туда бросили, наконец, что –то нужное.
Дома, едва Зоя открыла сумку и начала выкладывать продукты, мы зааплодировали. Одна за другой на столе появлялись банки с крабами, чёрной икрой, паштетом и сардинами, упаковки с копчёностями, финской колбасой, козьим сыром, венгерскими огурцами, сигаретами «Мальборо» и «Честерфильда», бутылками марочного коньяка, рябиновой наливкой и чешским пивом. В недрах спортивного баула обнаружились также красные рыба и икра, датский бекон, копчёный язык, иракские финики, кальмары,