Пушкин в шуме времени. Александр Белый
состоит в том, что тема «декабристы и Пушкин» никогда не была политически нейтральной и в силу требований господствовавшей идеологии не могла рассматриваться с должной объективностью. Сложность пушкинского хода мысли была удобным доводом в пользу того, чтобы вообще уйти от попыток разгадки нулинского парадокса. Времена изменились. Пушкинский вызов должен быть принят.
Заметка о «Графе Нулине» писалась в 1830 году, когда судьба мятежных друзей была известна. Изложение замысла не могло не быть тщательно обдумано, каждый пассаж выверен, наделен своей функцией, ориентированной на заключительное «странное сближение». Стиль заметки внутренне полемичен, с «камешками в чужой огород» и «шпильками», слово, по выражению М. Бахтина, «корчится в присутствии или в предчувствии чужого слова, ответа, возражения»[100]. Прочтем ее внимательно и попытаемся вывести автора «на чистую воду».
«В конце 1825 года находился я в деревне. Перечитывая „Лукрецию“, довольно слабую поэму Шекспира, я подумал: что если бы Лукреции пришла мысль дать пощечину Тарквинию? быть может, это охладило б его предприимчивость, и он со стыдом принужден был отступить? Лукреция б не зарезалась, Публикола не взбесился бы, Брут не изгнал бы царей, и мир и история мира были бы не те.
Итак, республикою, консулами, диктаторами, Катонами, Кесарем мы обязаны соблазнительному происшествию, подобному тому, которое случилось недавно в моем соседстве, в Новоржевском уезде.
Мысль пародировать историю и Шекспира мне представилась, я не мог воспротивиться двойному искушению и в два утра написал эту повесть».
Далее – о «странном сближении».
Замысел рассказан, и можно бы приступить к чтению самой поэмы, но мешают некоторые «темные места».
Почему именно «Лукреция» привлекла внимание Пушкина? Казалось бы, ясно сказано Пушкиным – чтобы пародировать историю и Шекспира. Отделим все же «пушку» от «носорога». Вопрос первый: какой смысл был пародировать «слабую» поэму? Вопрос второй: что значит пародировать Шекспира?
Ответы на эти вопросы обычно строятся по следующей схеме: в «Заметке» Пушкин изложил концепцию философии истории, отвечающую сюжету Лукреции; ее наивность и вызвала «желание подшутить над „историческими“ воззрениями этого рода, спародировать и такую „историю“, и всерьез принявшего ее Шекспира»[101] (разрядка автора. – А. Б.). Логика сомнительная.
Вряд ли Пушкин не знал, что «Лукреция» – одна из двух первых поэм Шекспира. Написанию «Графа Нулина» предшествовало внимательное изучение Шекспира, учеба у Шекспира, сильнейшим образом повлиявшая на концепцию «Бориса Годунова». Мог ли он после этого, да и какая в том честь была бы, пародировать исторические взгляды Шекспира-юноши?
Чтобы литературное произведение воспринималось как пародия, необходимо, чтобы пародируемый образ был известен и узнаваем читателем. «Пародия существует постольку, – писал Ю. Тынянов, – поскольку сквозь произведение просвечивает