Кадота: Остров отверженных. Лисавета Челищева
поглазеть школьники с хищным вниманием наблюдали за тем, как мы уходили, и их ропот становился все громче в своем неприкрытом любопытстве.
"Такой преданный пёсик…" – насмешливо сказал кто-то. "Она его ни капли не заслуживает".
Согласна.
С наступлением сумерек воздух наполнился тихим гомоном деревенских, готовящихся к ночному собранию у костра. Детей уводили в дома, а двери и ставни плотно запирали. Все собирались на центральной площади деревни в ожидании начала церемонии Великого Бдения.
На площади царила тишина, как в беспросветные зимние вечера: ни разговоров, ни дружеских бесед – только приглушенные вздохи и немые молитвы. В эту ночь все мысли были обращены к тем, кого в течение десятилетий забирали из своих домов проклятые гончие.
В центре площади пылал огромный костер, отбрасывая длинные танцующие тени. Зоран занял свое место у огня, его лицо было лишено каких-либо эмоций. Я могла только догадываться, о чем он сейчас думал. Существовала причина, по которой с пяти лет он жил лишь со своей бабушкой Мирой. Его родителей забрали. Я никогда не решалась расспрашивать его о подробностях. Но однажды, когда нам было всего по десять лет, я все же спросила, и после этого он на несколько дней заперся в своей комнате. Я дала себе клятву с тех пор не поднимать с ним эту тему.
Староста деревни, звавшийся Бакаром, сгорбленный и дряхлый, как вековая скала, вышел вперед. Его надтреснутый голос эхом разнесся по всем уголкам деревни, когда он стал перечислять имена ушедших с гончими на протяжении полусотни лет. Это были единственные списки, которые сохранились после великой песчаной бури полвека тому назад.
Один за другим звучали воспоминания об ушедших, пересказывались истории, смахивались слезы. Это было Великое Бдение, ночь, когда духи покинутых были прославлены любовью, а не трауром.
Все эти годы я не задумывался о его значимости. Тетя Нерилла брала меня на это событие, когда я была еще совсем маленькой. Для нее это ежегодное событие было сакральным. Она никогда не рассказывала о том, почему во время поминального костра на ее глаза наворачивались слезы или почему такая болтливая и жизнерадостная, она хранила молчание всю дорогу домой. Однажды мама рассказала мне причину, когда я подросла и смогла понять. У Нериллы забрали мужа, когда они только поженились. Кто-то из деревни донес на него гончим. Никто не знал толком причины, да и сама тетя, похоже, не знала. И потому это гнетущее состояние душило ее еще больше…
Я не хотела идти на церемонию в этом году. Не было желания присутствовать и у мамы, показывать всем свое заплаканное лицо. Но Зор очень хотел посетить костер вместе со мной. На протяжении всей прошлой недели он убеждал меня, что я обязательно должна быть там, чтобы почтить память отца. Когда я обижалась на его слова, из