Кадота: Остров отверженных. Лисавета Челищева
погружается в свои мысли.
– Дара… Почему ты сбежала?
Внезапный вопрос заставляет меня замереть.
– Я не убегала.
Хотя, может, и убежала. Но не совсем намеренно.
– Оставь это для своей мамы, Дар. Ты знаешь близлежащие окрестности пустыни как свои пять пальцев. Почему решила забраться так далеко? Ты знала, что это опасно.
– Ты хочешь знать истину, Зор? Ладно… Вот тебе твоя истина. Меня задолбал этот уклад жизни, эта унылая пустыня, невыносимая жара, эти напуганные всем деревенские, которые доносят друг на друга лишь из зависти и ненависти, и рутинные дни, переходящие в годы, и все они чертовски похожи друг на друга! – мои щеки пылают, когда я начинаю выплескивать на него все то, что сводило меня с ума все эти годы.
– … Я понял, – тихо говорит он после паузы, все еще не поднимая глаз от пола. – Спасибо за честность… Я пойду. – он встает со своего места, коротко бросая на меня взгляд. – Тебе следует хорошо отдохнуть… И, Дар?
– …Хм?
Он замешкался со словами, разглядывая пол.
– Думаю, ты можешь отнести меня к этим "боящимся всего деревенским", – саркастически ухмыляется он. – Потому что никогда в жизни я не боялся так сильно, как за последние четыре дня.
После случая в пустыне я не сомкнула глаз несколько дней, закрывшись в своей комнате и не обращая внимания на внешний мир с его непрекращающимися требованиями.
Сползая по стене рядом с дверью, я прятала лицо в дрожащих руках. Я не хотела усугублять мамину боль, не хотела, чтобы мои проблемы навалились на ее и без того тяжелое бремя. Я соврала ей, сказав, будто у меня болит голова и мне просто нужно отдохнуть несколько дней. Но, несмотря на все мои усилия оградить ее, изолировать себя в тишине, ущерб был нанесен. Она знала, что со мной далеко не все в порядке. И это причиняло ей боль.
А вот с Зораном все было иначе. Он все еще надеялся, что я вернусь к нормальной жизни. Все эти дни он приходил к моей запертой двери и сидел под ней, беседуя о всякой всячине с тишиной.
Его голос служил напоминанием, выговором и отголоском моей нечистой совести.
– Пожалуйста, Дара… – шептал он, прижимаясь к шершавой поверхности двери. – Не замыкайся в себе. Не запирайся от меня снова на целый день.
– Я устала, Зор, – сдавленно повторяла я. – Просто оставь меня в покое, прошу тебя…
– Дар, ты…
– Оставь меня одну!
Наступившая тишина была гнетущей, мучительной. Я напрягла слух, надеясь уловить звук его уходящих шагов. На краткий миг мне показалось, что он действительно ушел. Но последовал тихий вздох, заполнивший пустоту.
– …Хорошо. Как скажешь.
Звук его удаляющихся шагов по лестнице ознаменовал конец нашего разговора на сегодня. С тихим щелчком закрылась входная дверь внизу.
Я была трусихой, слишком