Похвалы из-за грани (цы). Татьяна Ретивова
роще
Натюрморта дачного.
Слоны из слоновой кости,
Вашей преданности нет предела.
Коты попроще, хозяева
Прошлого года, задрав хвосты
Создали такую катавасию,
Что даже Дракуле не снилась.
Три новых спутника моих,
Драконы питерских, столичных,
И киевских гончаров.
Смирению научу я вас,
А если нет, то вот Георгий
Победоносец в орденах…
Ах ты бесконечный инвентарь
Утвари прошедшего века,
Как вам не стыдно
Отпускать своих властелинов?
Какое издевательство предстоит
И мне, нынешнему владельцу вашему?
Не зря вас так мучает домовой,
Грозится разбить вдребезги,
Извлечь из рам, поколотить,
Скормить котам, или
Обменять на спички
У крысолова соседнего.
Как же мне с вами быть?
Куда вас денут, сирот
Моих безгрешных?
Кто будет вашим
Следующим
Хранителем древностей?
Крестной матери
Татьяне Николаевне Камендровской (в девичестве Анциферовой) на Татьянин день, 2000 г.
Ты не моя
Крестная мать, а мать
Крестная брата моего,
Но я тебя
Позаимствовала.
Царскосельская
Царевна в изгнании-
Послании, из плеяды
Вещих блокадниц,
Ты – «душа Петербурга»,
Скованная из противоречий
Мардука и Тиамата,
Ты их покорила
Словом Божьим,
Между двумя Римами,
Выбрав Богородицу
Скорбящей Радости.
И тем не менее схватки
Между светом и миром
Продолжаются.
В этом городе призраков,
Где ты в девичестве своём
Развалин говор толковала,
Нынче подколодные свисто
Пляски низменных вод волнуют
Неудержимыми котлованами.
Сваи на костях токсически
Спаяны, как Содом и Гоморра.
Смещение литосферы грозит
Повторным ледяным веком.
Воплощение горя с моря,
Беды от воды нам не осилить.
Впереди – два ледохода весенних,
Позади – век окаянный.
С нами одна молитва.
Прилив, отлив под ледяной
Корой страдает. На фоне фонарей
Забытых закоулков Мойки,
Одна Арка Новой Голландии
Дополняет зимние сумерки.
Но Бог с ними! В эту
Ненастную ночь, я вспоминаю
Всех наших Татьян, порхающих когда-то
С трепетом по Питерским дворам,
Тебя, мою мать, и бабушку свою.
Домовому
Ты ревнив, но красив
Был как чёрт. За что
Тебе прощаю избиение
Котов, вторжение снов.
Я тебя редко развлекаю
Обильным многолюбием,
Но зато угнетаю
Невостребованностью