Жизнь, которая словно навечно. Анастасия Рубанова
о существенном ощущается много правильнее, чем треп о пустом.
Если день был жарким, девушки отправлялись к реке – та утешала дам спасительной прохладой. Прояви однако лето многогранность, при какой температура опускалась ниже десяти-пятнадцати градусов, они, заручившись пледами, наслаждались блаженным для тела горячим чаем и приятным уху треском поленьев в беседке у дома Рудковски. После получаса таких посиделок щечки подруг покрывались багрянцем, отчего их лица становились сказочно кукольными.
На лето Рудковски всегда возвращалась домой. В каменных джунглях – хотя масштаб Энгебурга приравнивал город скорее к гранитному саду – девушка видела свою погибель. Она привыкла к жизни, по стилю и духу напоминающей деревенское обывание; садам, сотворенным не рукой человека, но кистью самой природы; лесам, чьи многовековые деревья раскинулись на долгие километры и служили пристанищем для десятка живых существ. Здесь, среди лишенной вмешательств растительности Катерина чувствовала себя дома, без которого ей было так же непросто, как и моряку, какой вынужден покинуть море.
Отстранившись от того, что мило душе, спрятавшись за бетонными стенами, цветок увядал. И чтобы избежать окончательной засухи, девушка гналась за живительной влагой, оставаясь дома на время жарких периодов лета. При этом она, словно водоросли, что тянут гостя на самое дно, забирала с собой, пусть и на время, дорогих сердцу людей.
В одну из прогулок, что опьяняют голову переизбытком свежего, чистого воздуха, Карла, обсудив с Катериной насущные дела и перейдя к вопросам мирского характера, обронила:
– Кстати, что там Генри, все такой же понурый?
Катерина почувствовала себя тем бедолагой, которому в комнате, полной людей, не сообщили давно известную новость. Она осторожно, чтобы не столкнутся с потоком взаимных вопросов, спросила:
– Все такой же?
– Ну да! – само собой разумеющимся тоном бросила Карла. – Ты ведь знаешь Генри: с коллегами по несчастью, – так девушка обозначала работу, – он своей жизнью не делится. Вот я и спрашиваю у поверенного – у тебя.
Рудковски играла роль психолога и в разговоре тщательно следила за высказываниями и телодвижениями говорящих, с тем чтобы отметить их уязвимости и поставить им поверхностные диагнозы. Армут же занимала позицию коварного шпиона. Девушка принадлежала к числу людей, которые за неимением собственной жизни сгорают от завистливого любопытства к чужой. Любительница веселеньких историй, она имела в голове специальную копилку, где хранила всякие, даже пустяковые ситуации, что мало-мальски могли посмеяться над жертвой.
Карла ревниво следила за проступками других и выступала затем в качестве журналиста. При этом, как требовал долг ее службы, Армут ничуть не скупилась на мелочи и нередко приправляла историю собственным домыслом.
Получалось у девушки все настолько искусно, что казалось, детали лепили из мягкого теста. Хотя эти скачки между должностями окупались Карле лишь удовлетворением