Я выбегаю в пять тридцать: история о том, как с помощью бега пережить потери, найти опору в себе и стать мамой. Мари Кара
по национальности? Армянка или еврейка?» Я уперла взгляд в Луну – нос, губы, рот, волосы. Все как у меня. Я испытала шок: «Луна другая? Она не как я?» Стоило только заострить внимание на этом открытии, как в моей жизни появились Пейсах, Ханука, маца и «Сохнут»1. Странно, что дело не дошло до Синагоги.
Почти сразу после окончания университета Яна транзитом через Москву переехала в Израиль и спустя три года получила от давно живущего в Израиле своего парня Артема предложение руки и сердца. Кстати, брата Никиты, того самого, с которым я провалила свидание. Но расписаться там они не смогли – Израиль женит только иудеев, то есть религиозных евреев, соблюдающих заповеди Торы. Артем и Яна – ребята светские, а значит, официально стать мужем и женой они могли только двумя путями – сделав гиюр или расписавшись в другой стране.
Именно поэтому нам с Луной предстояла поездка в Москву, где Яна нашла подходящее для свадьбы место.
Дворец бракосочетаний располагался в историческом комплексе, окруженном постройками в древнерусском стиле. Пока новобрачные фотографировались с родителями, мы с Луной пошли прогуляться: она по магазинам, а я – на ярмарку. Песцовые шубы, масляные пейзажи, старая швейная машинка в виде комода с резной дверкой, леденцы на палочке, коралловые бусы, расшитые бисером кокошники, столовые приборы с гравировкой – я засматривалась на пестрые ряды, трогала все подряд, придумывала истории о владельцах антиквариата и спустя минут двадцать поняла, что заблудилась. Осмотрелась по сторонам – ни площади не видно, где мы с подругой разошлись, ни куполов загса.
– Простите, а как выйти к… – обратилась я к продавщице фигурок из янтаря, но не договорила, потому что метрах в пятнадцати увидела знакомое черное пальто с меховой оторочкой. Никита стоял ко мне спиной у прилавка: взял у продавца какой-то бумажный сверток размером с книгу и засунул его в полу куртки. Я смотрела на него, но не окликнула, потому что была совсем не готова к этой встрече.
Я так и не позвонила. Ну что я бы ему сказала: привет, спасибо, что спас, такое бывает и моим паренькам нравится, а тебе чего, не зашло, что ли? Или – все, теперь я больше не пью, давай опять встретимся в баре? Или так: я тут недавно тусила и связку порвала, да так, что все, больше никаких тусовок, по утрам в спортзал, по вечерам – сериал в одиночестве, потрогай попу – орэх!
Поэтому просто последовала за ним.
Никита шел быстро и, к моему счастью, не оглядывался: меньше всего мне хотелось подбирать слова деликатности и тянуть улыбку, будто у нас нет истории. Огибая прилавок с караваями и баранками, он остановился, повернул голову и посмотрел мне прямо в глаза. «О господи, улыбнуться? Или надменно отвести взгляд?» Я замерла, потому что не знала, что делать, и просто ждала его реакции. Но он отвернулся и пошел дальше. «Господи, господи, господи. Как подло». Я сжала зубы и подняла лицо вверх, чтоб ни одна капля не выступила. Обида – это ожидания, которые человек не оправдал.
«А почему он должен оправдывать твои ожидания? Пошел к черту! Не он первый, не он последний! Ты тоже не должна оправдывать
Организация, занимающаяся репатриацией, просвещением еврейской молодежи и имеющая свои офисы в крупных городах стран СНГ