Головная боль генерала Калугина, или Гусь и Ляля. Наталия Романова
в сторону «мужской спальни».
Ляля, после недолгого, тяжёлого молчания, не выдержала, уткнулась носом в стол, обхватила голову руками и отчаянно разревелась, громко всхлипывая и подвывая.
По их вине погиб человек. Сегодня утром был жив, думал о семье, надеялся на отпуск, планировал ремонт или поездку на море, мечтал увидеть сыновей, а сейчас его нет. Умер!
Она попросту не знала, как пережить подобное, справиться с эмоциями не получалось. Ревела до икоты и не могла остановиться. Верещагин Пётр Васильевич, двадцати четырёх лет. Всего-то на два года старше её самой.
Рядом молча и понуро сидела Славка, гладила по голове Лялю, тяжело вздыхая, не находя слов утешения, потому что не было таких слов, не существовало ни в одном языке мира.
Когда Ляля более-менее успокоилась, с трудом поборов слёзы, катившиеся градом, и икоту, оставив себе неподъёмное чувство вины, на пороге появилась Дарья, держа в руках обычный полиэтиленовый пакет с эмблемой какого-то супермаркета. Поглядела внимательно на Лялю, вздохнула, села напротив сестёр.
– Вещей у вас нет, не до того было, – констатировала она очевидное. – Я принесла немного из личных запасов. Футболки раздобыть можно, парни одолжат, будут вам как платья, трусы с носками уже проблема. Вот, – достала несколько полиэтиленовых упаковок нового белья. – Иногда перебои с водой, выручает стратегический запас, влажные салфетки и сухой душ. Великовато придётся, но лучше, чем вообще без трусов. Дезик, шампунь, мыло, мочалки, зубная паста, щётки, расчёски – этого добра у нас хватает, – усмехнулась. – Лифчиками поделиться, простите, не могу. Вдвоём в моём утонете.
– Спасибо, – невнятно всхлипнула Ляля, Славка поблагодарила громче.
– Обустроитесь, приходите в гости. Медики в медсанчасти живут, можно сказать, на рабочем месте, чтобы далеко не ходить. Чаи погоняем, у меня есть печеньки, – подмигнула она. – Понимаю, вам радости мало в такой передряге, но я счастлива видеть кого-то кроме мужиков. Тошнит уже от них. Отпуск проведу в женском монастыре, честное слово, чтобы ни одной щетинистой морды в округе, – заливисто засмеялась Даша.
– И вот ещё… – понизила она голос. – Сейчас парни начнут круги наворачивать, вприсядку танцевать пойдут. Врубят обаяние на всю катушку, подкатывать будут поодиночке и толпой. В принципе, если кто-то понравится, никто не осудит, косо не посмотрит, но имейте в виду, здесь все женатые, про совместные планы лучше сразу забыть. То, что происходит на войне – остаётся на войне. Любовь-морковь в первую очередь. Здесь мужики горы золотые обещают, иногда сами верят, что любовь у них, а домой приезжают, и растаяла любовь. Пшик вместо любви, – развела Даша руками. – Снова примерный муж, хороший отец, образец для подражания.
– Оно понятно, – кивнула Славка.
– Понятно ей, – усмехнулась Даша. – Майор твой такими глазами на тебя смотрит, что только фригидная на всё тело устоит.
– Он не мой! – вылупилась Слава. – Можешь себе его забрать, если так глаза его понравились.
– Спасибо