У нас всё хорошо. Кина Марич
и оно, – дядя Вова многозначительно поднял вверх палец и тут же, заметив проходившую мимо официантку, попросил ещё два бокала светлого.
– И что мне теперь делать? – взмолился Олег.
– Я тебе вот что скажу, – после долгой паузы начал дядя Вова. – Бросай ты журналистику. Не твоё это.
– Я что, такой бездарный? – взъерепенился Олег.
– Успокойся. Не горячись. Не твоё – значит, есть дело, которое у тебя получится лучше. И колбасить тебя так не будет. Ты бы видел себя: пар из ушей так и прёт.
– Но мне казалось, я нашёл себя здесь. Мне интересно. Я горел так… И статьи я писал классные, скажи?
– Хорошо писал. И горел тоже. Заметь, ты это говоришь всё в прошедшем времени. Для тебя это уже пройденный этап. Он закончен. Только ты сам этого не понимаешь пока.
– Почему же закончен? – упирался Олег. – Мне так нравится это. Я думаю, что могу на этом поприще реализовать себя.
– Неправильно думаешь.
– Почему?
– Ты так думаешь, потому что не знаешь, куда идти. Ты растерян и цепляешься за то, что хоть и ускользает, но всё же было у тебя в руках.
– Я действительно не знаю, куда идти и что делать… Правда, – Олег с мольбой смотрел на дядю Вову.
Тот молчал.
Олег был в полной растерянности: он почему-то был уверен, что дядя Вова непременно составит ему протекцию в какую-то пусть самую захудалую газетёнку, которую читают необученные интернету пенсионеры. Раздосадованный своим увольнением, Олег утешал себя, представляя тёплый, душевный разговор с дядей Вовой, который будет петь дифирамбы его журналистской хватке, крыть последними словами недальновидного редактора и обязательно предложит содействие в поиске новой работы. И даже если вдруг не предложит, то Олег попросит, и он не откажет. А тут вдруг такой коленкор.
– А почему ты думаешь, что журналистика – не моё?
Как тонущий хватается за хрупкую соломинку, он отчаянно цеплялся за дядю Вову и готов был уже потерпеть немного критики в свой адрес с тем только условием, чтобы получить так необходимую ему помощь.
Дядя Вова сделал пару последних глотков и помахал официанту пустым бокалом.
– Понимаешь. Даже не знаю, как тебе сказать… Уж больно ты горячишься. Нельзя в нашем деле так. Тут надо без фанатизма. Что говорят, то и пиши.
– Как это «что говорят»? – вскипел Олег.
– Во, ты глянь на себя, – будто экскурсовод в музее, дядя Вова совершил демонстрационный жест, предлагая Олегу как-то изловчиться и посмотреть на себя со стороны.
– Нельзя так реагировать.
– А что мне, расцеловать тебя за такие слова? – сердито бросил Олег.
– Может, и расцеловать. Я ведь дело говорю. Объясняю тебе, балбесу, что и как. А ты психуешь сразу. Вот за что ты всё время горло дерёшь? Чего в драку лезешь?
– За правду, – не раздумывая, отрапортовал Олег.
– За какую такую правду?
– Как за какую? Она ведь одна.
– Это тебе так кажется. Ты видишь