Магдалина. Александр Алексеевич Волков
отправить в горы отряд из пяти человек.
– Идеально было бы закинуть нас туда на вертолете, – добавил я, – но я не знаю, как скажется его появление на поведении нашего объекта…
– Н-да, – усмехнулся Валерий, – спугнете, он и уйдет к “духам” в Афган… Покажи фотографии?
Я достал бумажник и, расщепив ногтями замусоленную кипу визиток, извлек два бледных любительских снимка с отпечатком босой ступни, оставленным киик-адамом на прибрежном песчаном наносе. По обе стороны от следа автор снимка – метеоролог местной метеостанции – поместил пачку “Беломора” и собственную голую ногу, попавшую в кадр до колена. На втором снимке та же пачка “Беломора” лежала внутри пятки, едва касаясь углами краев овального углубления.
– А он не мог подшутить? – спросил Валерий, внимательно изучая снимки в холодном белом свете неоновой лампы.
– Кто? – опешил я, – киик-адам?..
– Да этот твой метеоролог… Сидел там в будке между лавинными конусами, пил спирт, один как пень, и вот от тоски, с похмела… Долго ли ямку в песке выкопать?..
– А чабаны! – возмутился я, – а местный учитель-краевед Чикильдинов с группой школьников?!.
– Ну, если чабаны, тогда конечно…
– Ты же сам читал заметки, которые мне присылали, – наседал я, – они его видели, в этом не может быть никакого сомнения… Их свидетельства почти дословно совпадают с описаниями американского сесквоча, полученными со слов лесоруба и охотника Альберта Остмена в начале века…
– Краевед, группа школьников… – задумчиво продолжал Валерий, – может, померещилось со страху?..
– Вот-вот, померещилось! – взорвался я, – всем сразу: Уильяму Ро, шерпу Тенсингу, кинокамере Паттерсона… Особенно кинокамере – вот уж кто страху натерпелся…
– Ну, кино, да еще американское – это, сам понимаешь…
– Что значит: кино?.. – я, конечно, понимал, что Валерий подначивает меня, и отчасти подыгрывал, а отчасти искренне возмущался его ленивым обывательским скептицизмом. Понимал я и то, что этот скептицизм в какой-то мере – поза, потому что, повторяю, Валерий был игрок, и я подавал ему “снежного человека” как ставку в игре мирового масштаба. Кроме того, между нами давно, еще с того момента, когда Валерка вдруг с первого курса психфака перешел в Военно-медицинскую академию, обозначился негласный спор о “смысле жизни”. Я видел его в служении чистой науке, а он, надев курсантские погоны, стал весьма заметно направлять все свои действия к практическому, житейскому интересу.
– Кино, скажешь тоже! – продолжал я с несколько наигранным пафосом, – Кинг-Конг, понимаешь!.. Да ты знаешь, во что обошлась Голливуду эта волосатая кукла?.. В десять миллионов долларов!.. Откуда умерший в нищете Паттерсон мог взять такие деньги?..
– Сам говоришь: умерший в нищете! – усмехнулся Валерий, – все деньги в чучело угрохал, вот и помер в чем мать родила!..
– Да пошел ты знаешь куда!..
– Знаю: