Магдалина. Александр Алексеевич Волков
всю мою фигуру и вдруг спросил, с какого я факультета. Я ответил, что с биолого-почвенного. Тогда он поинтересовался моей будущей специальностью и, узнав, что я намерен заняться ихтиологией, пренебрежительно заметил, что с прокуренными легкими мне нечего и соваться в специальность, требующую хорошей физической подготовки. – Бросать надо, – авторитетно заявил он, – акваланг курева не терпит… – Чепуха, – сказал я, – у Кусто половина команды курит, и ничего… – Они уже завоевали свое место под солнцем, – возразил Валерий, – а вам еще предстоит жестокая конкурентная борьба… – Ничего, – сказал я, – как-нибудь управимся!.. – Вот-вот! – воскликнул Валерий, – тот самый русский авось – черт бы его побрал!.. – Говоришь: авось! – завелся я, – тогда давай за мной, и мы посмотрим!.. Я бросил окурок в снег, и мы рванули по лыжне, не оглядываясь на курильщиков в кустах и резво обгоняя бледных расслабленных увальней, вяло погружавших в пушистый снег ломаные кольца бамбуковых палок. Надо сказать, что здесь мы несколько перестарались, и на последнем отрезке перед началом длинного пологого спуска, Валерий, всю дистанцию уверенно и размеренно наступавший мне на пятки, окликнул меня. – Идиот, куда ты гонишь? – крикнул он, когда я взлетел на гребень морены и собирался уже рвануть вниз по склону. – Что, сдох? – спросил я, отдуваясь и шерстяной варежкой смахивая с бровей пот. – При чем тут “сдох”? – сказал он, наезжая на кончики моих лыж, – мы с тобой на каком отделении, забыл?.. На дистрофическом!.. А ты рвешь так, словно хочешь выступать за университетскую сборную и получать спортивную пайку в академической столовой!
Насчет университетской сборной он слегка перехватил; туда брали как минимум кандидатов в мастера спорта, проходивших в университет по отдельному конкурсу, но в принципе был прав, так как взглянув на часы, я увидел, что на финише мы вполне можем показать нашему мутноглазому экс-призеру норматив второго взрослого разряда. А так как это никак не входило в наши планы, Валерий, великодушно признав свое поражение, предложил мне ненадолго заглянуть в одно любопытное “местечко”. Я не стал вдаваться в подробные расспросы, и пошел за ним по старой, припорошенной вчерашним снегом, лыжне. Она привела нас к небольшому, домиков в десять, поселочку на берегу широкого, ровно заметенного снегом, озера, со всех сторон окруженного темной зубчатой каемкой леса. Участки вокруг домиков были обнесены сколоченными из жердей заборчиками, окна были наглухо забраны дощатыми ставнями, и только в одном, одиноко темневшем на отшибе среди крапчатых березовых стволов, горело маленькое квадратное окошко, и из круглой керамической трубы устремлялся в синее морозное небо витой молочный столбик дыма. Вдоль домиков между комковатыми снежными гребнями тянулась ровно срезанная ножом грейдера дорога, и на ней четко и глубоко отпечатывались свежие следы зимних автомобильных покрышек. – Ну, слава богу, Василь здесь, – негромко сказал Валерий, глянув на отпечатки, – а, впрочем, куда он отсюда денется…
Вдоль