История метафизики. Том второй Первая часть. Эдуард фон Гартман
опыт может быть найден только в содержании сознания, а каждый шаг за пределы имманентной сферы уже ведет в сферу простого косвенного опыта.
Поэтому в конечном счете именно страх перед вероятностью подобных выводов из непосредственного опыта и произвольное ограничение философии аподиктически определенными суждениями заставляют Канта ограничить используемые им формы мышления сферой имманентности. На самом деле он не может отрицать возможность дальнейшего использования форм мышления в отношении косвенных выводов из опыта; он лишь отрицает, что такое использование можно назвать философским или что оно дает знание в философском смысле этого слова. Даже исходя из простой субъективности форм восприятия, Кант мог бы поддерживать более чем субъективную обоснованность форм мышления (как и во втором периоде), если бы не чувствовал себя вынужденным вывести окончательные последствия своего предрассудка, согласно которому философия имеет дело только со знанием и суждениями аподиктической определенности и совсем не должна касаться других. Для тех, кто не разделяет этот предрассудок, Кант ничего не доказал. —
Во втором периоде, когда Кант остается трансцендентальным реалистом в отношении форм мышления, все категории, такие как субстанция, причина, действительность, и связанные с ними понятия, такие как сила, материя, тело, вещь, внешний объект и т. д., имеют свое действительное значение в трансцендентальной сфере, как нумены или умопостигаемые понятия. Кроме того, во второй период уже существовало неаутентичное значение в имманентной сфере как феномены или просто субъективные идеи. Субстанция-феномен или реальность-феномен является как бы чувственным зеркальным отражением или субъективным концептуальным представителем субстанции-нумена или реальности-нумена. В третьем периоде эти отношения должны измениться на противоположные; имманентный смысл теперь возвышается до актуального и истинного, в то время как трансцендентный, интеллигибельный смысл опускается до неаутентичного, до поверхностной проекции. Но это относится строго только к так называемым математическим категориям, возможно, даже не ко всем, тогда как динамические категории, особенно категории субстанциальности и причинности, не могут быть серьезно исключены из трансцендентального использования. Вещь сама по себе как то, что влияет на меня, моя моральная воля, действующая в соответствии с целями, и Бог как конечная причина мира, несомненно, практикуют трансцендентную причинность и являются трансцендентными субстанциями. (Они не могли бы быть таковыми, если бы на самом деле их было не много, а одно). Динамические категории имеют корреляты, к существованию которых они отсылают, математические – нет; первые, таким образом, позволяют добавить к ним соответствующие экзистенции, что делает их синтез трансцендентальным и тем самым ассерторически признает умопостигаемый