Изгнание. Елена Бауэр
же не имеешь в виду Михайловичей?
– Это было бы слишком! Хотя прозвище в стиле злого языка Николая… Нет, даже думать так не хочу про Бимбо. Скорее всего, студенты пробуют перо. Ох, нахлебаемся мы еще с нашим университетом. – Брат повернулся к Павлу и посмотрел прямо в глаза. – Пиц, ты-то хоть понимаешь, почему я это делаю? Это же все ради Ники! Ты видел его глаза в тот день? Он не заслуживает, чтобы коронация запомнилась только жуткой трагедией. Как жаль людей, и как жаль Ники! Пусть лучше меня съедят, чем его!
Элла, как могла, старалась отвлечь мужа и царскую чету. Она придумала поставить спектакль. Готовили всё сами, без помощи извне. Дамские костюмы мастерили своими руками, мужские позаимствовали в театре. Те из гостей, кто не был занят на сцене, стали зрителями. Постановка представляла собой шараду, где на каждую букву имени Императора был сыгран соответствующий этюд – на «н» играли «Нитуш», на «и» Аликс блистала в роли Изольды. Особенно потрясла всех предпоследняя сцена, где Государыня предстала в образе Ангела. Вначале, вокруг Елизаветы Федоровны, которая вся в розовом возлежала на диване, пространство вокруг которого было сплошь устлано лепестками роз, извивались придворные, переодетые демонами. Элла изображала, что спит, и ей снится кошмар. Затем появившаяся на сцене с веткой сирени фея прогнала нечисть. Она расчистила путь Ангелу и добрым гениям, одетым лилиями. Аликс с Эллой были настолько светлы и прекрасны, что у зрителей в этой части по коже бегали мурашки восхищения.
XI
Государь наслаждался пребыванием в Ильинском. Он три раза переносил отъезд. Отдых в имении всем, кажется, шел на пользу, и никто, даже родной брат, не догадывались, чего стоило нахождение там Павлу. Никому не приходило в голову, каково было вдовцу проходить мимо павильона «Не чуй горе», где он с покойной супругой проводили счастливые дни медового месяца. Никто и понятия не имел, какой пыткой было для него это веселье, как ныло его сердце, когда с виду беззаботно он играл в фанты или прогуливался по саду в компании кого-то из родственников. Прошло почти пять лет с той недели сущего ада, когда там же, в Ильинском, его молодая жена умирала от осложнений при родах. Сергей и Элла тогда были рядом, горевали вместе с ним, заботились о его крохах. Но они как-то снова смогли полюбить свою усадьбу. А Павел все не мог преодолеть ужаса перед проклятым для него местом. Это была его боль, и он был в ней одинок.
Если бы Павел только заикнулся, Сергей бы все понял. Он всегда жалел младшего брата и делил с ним все его страдания. Но тогда на него столько свалилось, что Пиц просто не мог докучать ему своей тоской. Это было бы чересчур эгоистично. В кои-то веки брату нужна была помощь, и Павел, как мог, пытался подставить ему плечо. А сам старался держаться нового дома в Усове настолько, насколько это позволяли приличия.
Естественно, разговор о его новой любви в тех условиях был совершенно неуместен, поэтому Павел с огромным облегчением вновь отложил его.
Наконец, императорской чете пришлось