Ожерелье для Эдит. Ирина Амраху
хоть и мощная женщина, но поднять ей меня не по силам. И тут я выяснилось, что Ольга Петровна предпочитает бесплодно размышлять только над своей таинственной судьбой, а чужая беда для неё – это реальный повод, чтобы немедленно помочь.
– Да я сейчас мигом двух мужиков разыщу, и дело с концом!
Я не стала протестовать, ведь мне было нужно попасть в библиотеку. Мужики были доставлены минут через пять. Я с сомнением посмотрела на них, до Шварценеггера им было явно далеко, но они резво подхватили и понесли меня. По пути Ольга Петровна возмущалась теми, кто строит. Думают не головой, а противоположным местом, ведь даже детскую коляску трудно свезти! Она называла вещи своими именами, и мужики охотно соглашались. Но меня удивило, что никто из них не произнёс слова «инвалид», выходило, что все трудности упирались в детские коляски, а они просто несут меня, совершенно здоровую, исключительно по собственному желанию.
– Спасибо, – сказала я, очутившись на улице.
– Обращайтесь, если что, – ответил один из них, а второй кивнул.
Попрощавшись, они ушли. Я посмотрела им вслед, мне было не очень приятно. Унизительно как-то.
– Я поеду одна, библиотека недалеко, – сказала я.
– А как же, конечно, – согласилась Ольга. – Только отцу не говори.
– Ещё чего, – обозлилась я от одного упоминания о нём.
– Езжай с Богом, – сказала Ольга Петровна. – А я обед пойду готовить.
Как выяснилось чуть позже, Ольга Петровна, прячась за деревьями, домами и скамейками, бежала за мной всю дорогу, как заправский сыщик. А пока я ехала и внушала себе, что мне наплевать на взгляды прохожих. У меня закружилась голова от солнца и ветра. А город за считанные минуты будто вырос и угрожающе завис надо мной. Я вдруг обнаружила, что аптеки, магазины и кафе, как в заколдованном сне, закрыты лишь для меня одной, потому что на ступеньках нет пандусов. Я увидела, что узкие проходы или глубокие впадины на дорогах удлиняют мой путь; что управлять коляской не так легко, потому что руки плохо слушаются и начинают болеть. Об общественном транспорте мне и думать не стоит по той же самой причине: инвалиду туда ход закрыт. Перед библиотекой, разумеется, тоже оказались ступеньки. Я выставилась на них взглядом барана из известной поговорки. Потом меня осенило. Я подъехала к декоративному горшку для растений, что стоял у входа, взяла камешек и пульнула в окошко. Никто не отозвался. Я не смирилась и бросила снова. В окне резко выросла тётка с прилизанными волосами. И хотя окно было ещё закрыто, я поняла, что она орёт. Тётка рванула створку на себя, (я даже испугалась, что она выдернет раму), и вывесилась из окна с риском для жизни.
– Ты что делаешь, сволочь?! Бесстыжая! Хулиганка! А ещё в инвалидном кресле!
Я опешила, ответные слова, будто сосульки, примёрзли к губам, и отрывать их было больно. А так как мне очень хотелось ответить ей, невежливо же уезжать молча, то я просто взяла ещё один камешек и засадила его тётке в лоб.
Реакция последовала незамедлительно.
– Ах ты, дрянь