Восемь пуль людоеду. Николай Иванников
он висел в воздухе, не в силах сообразить, что произошло. А потом увидел Костика, и сразу же все стало ясно.
Костик тоже висел в воздухе и смешно болтал ногами – его держал за шиворот большой мускулистый мужчина со смуглым, очень недовольным лицом. Мальчишки из соседнего района вовремя дали стрекача – их сверкающие пятки еще можно было видеть там, где дорожка делала плавный поворот.
Мужчина пошевелил большими рыжими усами, словно раздумывал, что ему дальше делать со своими пленниками; посмотрел сперва на Тошку, потом на Костика и наконец сказал:
– Ну, драчуны, успокоились?
– Отпусти… – мрачно сказал Тошка и в очередной раздернул ногами, правда, с прежним результатом.
Рыжие брови у мужчины приподнялись и изогнулись дугами.
– Э-э-э… – пропел он удивленно. Потом поднес Тошку поближе и повел большим носом у его лица. – Да ты, приятель, пьяный… Вот это да! Тебе сколько лет?
Тошка почувствовал вдруг, как желудок у него стянулся в тугой комок и этот комок медленно, но неотвратимо пополз вверх, к горлу.
– Вам-то какое дело… – пискнул Тошка. – Отпустите…
– Как же я тебя отпущу, такого пьяного.
Костик вдруг издал пронзительный вопль и, крутанувшись вокруг оси, вывернулся из рук мужчины. Упал на дорожку, кубарем откатился в сторону и, треща ветками, исчез в кустах. Тошка проводил его взглядом, полным сожаления.
– Отпустите… – попросил он едва слышно. – Мне плохо…
Мужчина тут же поставил его на землю, и Тошка рухнул на колени как подкошенный. Все так же, на четвереньках, он попытался добраться до кустов, но на это у него не хватило сил, и его стошнило прямо посреди дорожки. Стоя на четвереньках, он покачивался, как больная корова, потом его снова стошнило, буквально выворачивало наизнанку, и он никак не мог остановиться. Даже стыдно ему сейчас не было, просто хотелось, чтобы это поскорее закончилось. «Никогда больше не буду пить… – мысленно клялся он, дрожа всем телом и пытаясь отхаркаться от розовой слизи, свисающей у него с губ. – Никогда в жизни… Никогда-никогда…»
Потом он услышал прямо над ухом:
– Ну что, приятель, полегчало?
Тошка сплюнул и с трудом приподнял голову.
– Маленько.
– Ты где живешь-то?
– Здесь недалеко… Совсем рядом…
– Я тебя отведу.
Тошка не нашел в себе сил возражать и сопротивляться. Да он и не хотел. Родительский гнев не казался ему сейчас страшным, гораздо страшнее будет, если кто-нибудь из одноклассников увидит его в таком виде – жалким, беспомощным, в луже блевотины. Это будет еще ужаснее, чем тогда, на «распятии»…
Мужчина помог Тошке встать на ноги и сунул в руки носовой платок: «Утрись, на тебя противно смотреть». Тошка послушно утерся. Придерживаемый мужчиной за плечо, он кое-как добрался до дома.
– Все, пришли, я здесь на первом этаже живу. Спасибо.
– Ну, бывай, герой. Больше не пей и не дерись… Кстати, где ты так драться научился?
– Как? – не понял