Восемь пуль людоеду. Николай Иванников
крикнул Тошка с отчаянием. – Эй ты, Бек, толстый, отпусти меня!
Но от Бека уже и след простыл.
– Гад! – закричал Тошка, дергаясь на решетке. – Скотина толстая!
Больно не было, но зато было очень обидно, настолько, что на глаза навернулись слезы. У четвертого «Б» класса, в котором учился Тошка, сейчас был урок математики, учитель объявил контрольную работу, первую в этом учебном году, и пропустить ее по вине Бека было очень обидно, тем более что вчера Тошка к ней так старательно готовился. Ведь потом ему никто не поверит, что он пропустил контрольную из-за Бека – учитель уж точно не поверит.
– Сволочь! – крикнул Тошка. – Свинья!
В школе постепенно становилось все тише, голоса замолкали, только из кабинетов неподалеку доносилось едва слышное бубнение. И вдруг в туалете девочек послышались шаги. Топ-топ-топ – простучали каблуки туфелек по полу, двери отворились, и Тошка, выворачивая голову, увидел Катю. Он сразу же перестал трепыхаться. Замер. В голове сильно и болезненно забился пульс, и Тошка понял, что стал красным, как рак.
Катя Васильева была ему отнюдь не безразлична. Он считал, что влюблен в эту девочку, по мере возможности оказывал ей всяческие знаки внимания и всегда старался предстать перед ней в самом лучшем виде – то курящим на школьном крыльце длинную сигарету (как взрослый), то отчаянно мутузящим своего приятеля Костика Жмыхова. И в таком униженном виде, как сейчас, он еще никогда ей не являлся. От обиды слезы градом посыпались из его глаз, и, чтобы Катя не заметила этого позора, он поторопился утереть лицо плечом, насколько это было возможно в его положении.
Катя увидела его, заинтересовалась. Сделала к нему робкий шажок и остановилась.
– Антошка? – спросила она удивленно. – Что ты здесь делаешь?
– Отдыхаю, – отозвался Антон.
Он хотел, чтобы ответ выглядел весело, с небольшим оттенком язвительности, но в этот миг из глаз снова хлынули слезы, а изо рта непроизвольно вырвался громкий всхлип. Больше сдерживаться Тошка не мог. Такой позор казался ему страшнее смерти и еще больше усугублялся тем, что свидетелем его стала именно Катя.
– Уходи… – выжал из себя Тошка, отворачивая лицо, и если это позволило ему скрыть слезы, то всхлипы, которые непроизвольно вырывались из его горла, скрыть было невозможно. – Уйди, я тебе говорю!
Теперь Катя будет думать, что никакой он не крутой, а обычный маменькин сынок, который по пустякам распускает нюни. Будет так думать сама и еще расскажет своим подругам. Все девчонки в школе будут говорить: «Вот идет Тошка, маменькин сынок, нюня!»
Странно, но именно эта мысль вдруг породила в нем злость. Прошиб холодный пот.
– Уходи! – вместе с отчаянным всхлипом закричал он что было силы.
– Может, тебе помочь? – испуганно предложила Катя. – Ведь сейчас контрольная, ты опоздаешь.
– Не надо мне помогать, я и сам справлюсь! – заорал Тошка, начиная судорожно биться на решетке. – Плевал я на контрольную! Я ему морду набью, гаду толстому!