Двадцать лет одного лета. Дело № 48. Тим Марэ
позвонили. Дверь открыла мама. Я не знала, кто там пришёл, поскольку сидела в своей комнате, смотрела телевизор и ждала Лёшу. Через мгновение дверь в комнату открылась и на пороге я увидела Прусова Сергея, который буквально в охапку собрал пакеты с вещами Голощенковой и сказал, чтобы я поехала с ним. Сначала я отказывалась, но потом увидела на пороге двух сотрудников милиции в форме и поняла, что он что-то задумал. Уже тогда до меня дошло, как он это всё вывернул, но ничего поделать уже не могла. Да и не хотела, мне было плевать, в тюрьму или на расстрел он меня повезёт. Но с ним я быть не хотела.
Его догадки подтвердились. Прусов был в своём амплуа. Карецкий, на сколько себя помнил, всего лишь по одному взгляду на человека всегда мог сказать с вероятностью ошибки в один процент, хороший перед ним стоит человек или плохой. И чуйка его в отношении Прусова Сергея в очередной раз не подвела. Он ему не нравился ещё с первых дней работы, когда Карецкий проходил стажировку. Но самое не приятное во всей этой истории – это то, что он не в силах был ничего исправить. Да и не должен, по сути. Прусов – опер, у него свои методы работы, Карецкий – следователь. Он обязан беспристрастно подходить к расследованию, а сейчас он заметил, что стал занимать сторону подозреваемой, что в его профессии было просто не допустимо, поскольку он не адвокат. Да к тому же он до конца ещё сам не убедился, что в действиях Полины отсутствует состав преступления, а именно хищение имущества Голощенковой. Скорее наоборот, вот только злодея Прусов ловко подменил.
– Полина Андреевна, – официально обратился он к сидящей рядом с его столом Полине, закончив составлять протокол допроса. – Ознакомьтесь внимательно со своими показаниями и, если всё верно, дайте знать: я подскажу, где нужно будет поставить свою подпись.
Немного переосмыслив своё отношение к подозреваемой, он вновь стал обращаться к ней на «Вы». Это её несколько смутило, потому что после обращения к ней по имени отчеству, она уставилась на него своими светло-голубыми глазами, в которых Карецкий прочитал одновременно испуг и разочарование, вызванные её излишней доверчивостью по отношению к нему.
– Я Вам верю, – проговорила она. – Где подписать.
– Так не пойдёт, – сказал он. – Ознакомьтесь пожалуйста с протоколом, после чего у меня к Вам будет ещё один вопрос, но уже без протокола.
Данная фраза, произнесённая Карецким гораздо мягче, чем предыдущие, вновь вселила в неё надежду. От его слов повеяло заботой и желанием разобраться в этой глупой ситуации, и она безропотно взяла протокол и углубилась в чтение. Через минут пять она положила на стол протокол допроса и сказала:
– Всё верно. Где подписать?
Шариковой ручкой он указал места в протоколе, в которых необходимо было поставить свои подписи, после чего составил прокол задержания в качестве подозреваемого.
– Прежде чем я отведу тебя в изолятор временного содержания, один вопрос: в какой поликлинике ты наблюдаешься? Я имею ввиду, где стоишь на учёте по поводу беременности?
Глава