Двадцать лет одного лета. Дело № 48. Тим Марэ
её слушай больше, она ещё и не на такое способна.
– Зато я знаю, на что ты способен, – прорычал Карецкий. – Баба тебе отказала, и ты решил избавиться от неё?
– Что ты несешь? – сквозь зубы процедил Прусов, отчего его лицо вытянулось и стало похоже на морду скунса. – Я тут точно не причём, что она беременная.
– Несут куры яйца, а я задаю вопросы. Я не знаю, при делах ты, или нет, но узнаю. Попрошу завтра в одиннадцать прибыть ко мне на очную ставку.
С этими словами он положил перед ним заранее подготовленную повестку о вызове к следователю. Фактически Прусов ему был не нужен и очную ставку проводить между ним и Полиной никакого процессуального смысла не было: Прусов её взял с похищенными вещами, которые та вынесла из квартиры. Они это оба отрицать не будут, соответственно противоречий никаких нет. Но вот знала ли Полина, что ворует, это уже другой вопрос. Для этого очная ставка не нужна, к тому же у Карецкого уже были признательные показания от Полины.
– Я завтра не смогу, после суток, так что сорян, – продолжая пялится в экран телевизора, не поворачиваясь к Карецкому, проговорил Прусов.
– Да мне по барабану, – спокойно ответил Карецкий. – Я тоже после суток, однако благодаря твоему говноматериалу, буду ещё двое суток тут конфетку из него лепить. Поэтому жду завтра в одиннадцать. Вот тут подпись поставь о получении. – Он указал пальцем на строчку в повестке.
– Слушай, я реально завтра не могу, у меня планы на это время, давай послезавтра?
Карецкий стоял и молча ждал, когда тот распишется.
– Ну ты и…
Прусов наверняка хотел вставить какое-то ругательство, но Карецкий на это никак не отреагировал. Тот поставил подпись и щелчком пальца презрительно вернул ему корешок от повестки, отчего тот взмыл в воздух, после чего приземлился точно на самый край стола возле Карецкого. Нисколько не удивившись точности своего щелчка, Прусов злобно проговорил:
– Дверь не забудь прикрыть, когда выйдешь.
– А я пока не собираюсь уходить, – спокойно сказал Карецкий. Он заметил, что Прусов начинал изрядно нервничать.
– Сколько тебе времени нужно, чтобы через час у меня в кабинете сидел Лёша?
– Какой Лёша?
Прусов захлопал глазами, делая вид, что не понимает, о ком идёт речь.
– Ты прекрасно знаешь, о каком Лёше я говорю. Второй фигурант по твоему материалу.
Карецкий умышленно назвал Лёшу соучастником преступления и закинул эту не совсем достоверную информацию, чтобы Прусов ещё больше разнервничался. В то же время он прекрасно понимал, что Алексей наверняка является агентурным сотрудником Прусова и терять его просто так тот не собирался.
– Какой второй участник кражи? Что ты опять несёшь? – вновь, с изрядной долей презрения, проговорил Прусов.
В этот раз Карецкий уловил в его голосе нотки испуга, которые отчётливо резанули его слух. На это и был расчёт. Противника нужно было вывести из душевного равновесия. Карецкий улыбнулся.
– Мужик её, с кем она шмотки тягала, – спокойно пояснил он. – Тот самый, который её туда