Сначала было Слово. Благословленному. Velikaya Lives Lui Braun

      Теперь в плену у немоты

      Зашитый узловато рот,

      Ни возгласа, ни хрипоты не издает.

      Молчит и дни, и ночи напролет,

      В нем только мимика поет.

      Пластично изгибая тело,

      Фигляром гибкость овладела.

      Туман над ним, туман под ним,

      Раскинул пелену.

      Хмарь, дымка, пустота…,

      Он раб у этого холста,

      До той поры, пока душа пуста,

      Пока Зима не отпустила его с холста.

      Нет, не скорби и не жалей

      Своей земли последних дней.

      Пусть умирает старый мир,

      Он тих и вял, ослаблен, стих,

      Постигнув тайны бытия,

      На одре смерти лег, и сник,

      Весь исхудал, торчит кадык,

      Скукожился, совсем притих,

      Стал жалок выдохшийся лик.

      Он, выживший из сил старик,

      Свой опыт жизненный остриг,

      Слил с проводов иссякший ток,

      Скрижалей пройденных виток,

      Смотав путь жизненный в моток,

      Собрал пожитков в узелок,

      С собой в путь долгий поволок

      Лиловый лотос

      На закате случайно сбросивший цветок.

      Утихла жизни кутерьма,

      Пришел Мороз, и с ним Зима.

      Сей сон цветка холодным был,

      Он по страницам жизни выл.

      Подобно волку на горе,

      Холодной ночью при луне,

      По форме вытянув хребет,

      Встряхнул загривка седину,

      Сглотнув обильную слюну,

      Тянул плач смерти в глубину

      Взяв в собеседницы луну.

      Листал с тоской прожитый путь,

      Что не убавить, ни отнять,

      И некого винить, пенять…,

      Но, память жжет, не поменять,

      Сил нет совсем, иссяк,

      Хватило б песню отстоять,

      Последним мигом просиять,

      И, все, что было – потерять,

      Приняв итог, уйти в чертог

      Иных просторов и миров,

      Где дух без плоти и оков

      Парит в пучине облаков

      Среди галактик и комет

      На протяженье долгих лет.

      Смотрел в последний раз, вздыхал:

      «Устал, устал…, я жить устал…».

      Мир угасал, как бабье лето сентября,

      Как ремесло изжившее себя.

      Да, он устал, и сбросил цвет

      В пучину, бездну долгих лет,

      Как будто с плеч стряхнул жакет.

      Окончено! Закрыт сюжет!

      Снег шел и шел густой,

      Звучала панихида с небес,

      Несла на веси эту весть:

      Что на закате был итог,

      И лотос сбросивший цветок,

      Навеки погребен,

      Что бренный мир покинув он,

      Погружен в одинокий сон,

      И от того, метут снега,

      Бушует черная пурга, скорбит,

      Ведь сердце женское разбитое болит.

      И снег, как будто порох белый,

      Взорвался бросив в небо стрелы,

      Они, осыпавшись с небес,

      Упали в чистый зимний лес.

      О тех