Господин Уныние. Диана Кеплер
стало тоскливо. Резко. Ни с того, ни с сего. Мне хотелось снова уснуть, развернувшись к ним спиной. Но так нельзя, она же пришла помочь. Ты самый настоящий эгоист, раз даже смог подумать об этом. Порисуй или поиграй, болван! И плевать, что ты там себе придумал какую-то грусть! Всё в твоей голове, увалень! Хватит уже себя жалеть!
– Можно я возьму простой карандаш и лист бумаги, – сказал я Анастасии, стараясь сделать лицо более счастливым.
– Да, конечно, бери.
Я положил перед собой лист и, смотря на Эмиля, начал набрасывать очертания его лица на бумаге.
Он выпрямился и шутливо поправил волосы, стараясь изображать гордый вид, убирая широкую улыбку с лица. У него это не очень хорошо получалось. Улыбка то и дело проскальзывала на губах.
Прошло минут десять, и я с готовностью показал лист ему.
Эмиль широко раскрыл глаза в удивлении. – Неужели я такой красавчик? – сказал он.
– Дай-ка и я взгляну, – поинтересовалась Анастасия Андреевна.
Она очень долго рассматривала рисунок, и в её взгляде я видел, что ей тоже нравится.
Очень красиво, – похвалила меня девушка. – А главное, что соответствует реальности.
Как приятно слышать такое от людей. Но в голове всё ещё мелькала мысль о том, что они просто из жалости говорят мне это.
– Спасибо, – выдавил я, стараясь снова сделать счастливый вид. Зачем портить им настроение своим внутренним мраком? Его и так в жизни каждого из них предостаточно.
– Можно я оставлю себе на память? – спросил Эмиль.
– Можно, – ответил я
День выдался скучный, близился конец тихого часа. И тут кто-то снова открыл дверь, пробираясь в бокс. Это была женщина средних лет с кудрявыми волосами и очень печальным видом. У неё были кривые зубы, но миловидное лицо, которое смягчало безвкусно подобранный образ. Это была мама Эмиля.
– Привет, мам, – сказал тот с виновностью.
– Привет. Папа сегодня не приехал, прости. Он очень зол и обижен на тебя, к сожалению. Я принесла тебе книги, вот, можешь почитать. И ещё, – Мама Эмиля начала доставать бутылку воды из сумки и пряники с корицей, вместе с коробкой зефира. – Угощайтесь, мальчики.
– Спасибо большое, – поблагодарил я её, изрядно проголодавшись. Я не ел больничные кулинарные изыски, но я не мог оставаться голодным до конца своих дней, какой бы гадостью медсёстры нас не кормили.
– Да не за что, – печально сказала женщина и тут же замолчала на полминуты.
Она выглядела такой несчастной и подавленной, что я испытал жалость к ней. Но в то же время было видно, как она любит своего сына, несмотря ни на что.
Я открыл коробку с зефиром, и мы с Эмилем взяли по одной штуке.
Вдруг раздался чей-то крик, и все медсёстры скопились у бокса напротив, заходя внутрь с настороженным видом. Они кричали что-то вроде: «Антоша, Антоша, успокойся! Твою майку забрали постирать твои родители, её у нас нет!» – было слышно сквозь стеклянное окно.
Неужели этот