Спасенные дневники и личные записи. Самое полное издание. Лаврентий Берия
– 5.45 – 9.20
Тимошенко – 5.45 – 8.30
Мехлис – 5.45 – 8.30
Жуков – 5.45 – 8.30
Маленков – 7.30 – 9.20
Микоян – 7.55 – 9.30
Каганович – 8.00 – 9.35
Ворошилов – 8.00–10.15
Кузнецов (ЦК) – 8.15— 8.30
Димитров – 8.40–10.40
Мануильский – 8.40–10.40
Кузнецов – 9.40–10.20
Микоян – 9.50–10.30
Молотов – 12.55–16.45
Ворошилов – 11.40–12.05
Берия – 11.30–12.00
Маленков – 11.30–12.00
Ворошилов – 12.30–16.45
Микоян – 12.30–14.30
Вышинский – 13.05–15.25
Шапошников – 13.15–16.00
Тимошенко – 14.00–16.00
Жуков – 14.00–16.00
Ватутин – 14.00–16.00
Кузнецов (ВМФ) – 15.20–15.45
Кулик – 15.30–16.00
Берия – 16.25–16.45
Заметим, что и в последний день мира, и в первый день войны последним, кто вышел из сталинского кабинета, был Берия. Вновь он появился в нём 23 июня – ровно через сутки минута в минуту, и опять – на двадцать минут.
Второй военный рабочий день Сталина начался в 3.20. В этот день, 23 июня 1941 года, была образована Ставка Главного командования Вооруженных сил Союза ССР, и с того же 23 июня Берия вошёл в число постоянных советников Ставки.
Всего их было двенадцать: маршал Кулик, генералы Мерецков и Ватутин, начальник ВВС Жигарев, начальник ПВО Воронов, Микоян, Каганович, Вознесенский, Жданов, Маленков, Мехлис и Берия.
Но вот как описывает это Микоян:
«…На второй день войны… решили образовать Ставку Главного командования… При Ставке создали институт постоянных советников. Ими стали: Ватутин, Вознесенский, Воронов, Жданов, Жигарев, Мехлис, Микоян, Шапошников…»
Как видим, Микоян не упомянул в числе советников Ставки политически некорректных для хрущёвцев Маленкова, Кагановича и Берию, а также маршала Кулика.
Микоян уверяет, что первые дни войны «Сталин в подавленном состоянии находился на ближней даче в Волынском (в районе Кунцево)»… Однако в действительности Сталин, делая лишь перерыв на сон, по многу часов работал в Кремле с 22 по 28 июня 1941 года.
Лишь в ночь с 28 на 29 июня, узнав о сдаче Минска – на седьмой день войны! – Сталин испытал душевный кризис и действительно уехал на дачу.
Вот тогда Берия и взял инициативу на себя. Поразительно, но – факт! Микоян в этом важнейшем моменте первых дней войны оказался правдив! И уж если он засвидетельствовал, что вопрос о создании Государственного Комитета Обороны, которому надо отдать всю полноту власти в стране, поднял именно Берия, то это было, скорее всего, именно так!
Впрочем, не исключено, что эта мысль возникла сразу у Молотова и Берии (см. дневниковую запись от 9 июля 1941 года). Во всяком случае, в письме, написанном в 1953 году в камере на имя Маленкова, но обращенном ко всем членам Президиума ЦК, Берия напоминал Молотову:
«Вы прекрасно помните, когда в начале войны было очень плохо и после нашего разговора с т-щем Сталиным у него на ближней даче, Вы вопрос поставили ребром у Вас в кабинете в Совмине, что надо спасать положение, надо немедленно организовать центр,