Белые цветы Эйроланда. Хроника первая. Валентин Никора
того. – озабоченно проворчал ведун. – Там – Кармэцвельский лес.
– И что?
– Мы должны были миновать его засветло.
– Так в чем проблема? – изумился маркграф. – Сейчас мы ложимся спать, а утречком, на свежую голову, – в путь.
– Завтра мы уже не пройдем. – буркнул ведун. – Я не всесилен.
– Да почему?
– Потому что кое-кто слишком долго думал! – взорвался Ихтис. – Я же сказал: мощь Хордора растет с каждой минутой. У Смегоарла длинные руки. Он знает, где тебя искать. Вояки, которых ты видел, не просто ведь утоляют свой голод на берегу реки. Они ждут тебя!
– А при чем здесь Кармэцвельский лес?
– Какое завтра число?
– Тринадцатое.
– Ну? – лицо Ихтиса приняло страдальческое выражение учителя битый час разъясняющего тупенькому ученику, что нельзя есть немытые фрукты.
– Что: ну? – маркграф начал волноваться.
– Ты ведь ученый! – вздохнул ведун.
– Не томи.
– С завтрашнего дня начинается Черное Разговенье.
– А какое отношение имеет к нам языческий обряд ваддаэйрцев? – удивился Тоскунел. – Ради всех богов, пусть дикари едят свое мясо и носятся всю ночь вкруг костров. Нам-то что?
– После полуночи я не смогу тебя защитить. А Кармэцвельский лес и в простые дни – не подарок. Мы должны пройти его до того, как я потеряю силу.
– То бишь, галопом. – подвел итоги маркграф. – Радостно взбрыкивая и стуча каблуками. Да я уже с ног валюсь!
– Но жить-то ты хочешь?
– О, боги, какой же из вас дернул меня с тобою связаться? Мне уже и меч не нужен, и славу – к чертям, и пусть рушится Соединенное Королевство; крестьянам не все ли едино на кого спину гнуть?
– Дело не в них, а в твоей собственной жизни. – Ихтис вздохнул и, казалось, вдруг моментально состарился.
– Черт с тобой, инквизитор! – плюнул маркграф. – Веди уж.
И дворяне двинулись к лесу.
Тоскунел напевал про себя модную песенку, про то, как обидно быть чёрным котом, и уже не злился. Все эти переходы измотали его до такой степени, что время от времени накатывала волна полного равнодушия. И юноша уже даже находил своеобразное удовольствие в этом походе. После некоторого отупления, когда от усталости мозги отказывались работать, а время проваливалось в пелену забвения, приходило просветление.
Парень словно бы просыпался где-то посередине дороги, и чувства его становились острее. В эти мгновения юный маркграф ощущал прилив сил. Он хотел свернуть горы, найти хордорских колдунов, что погубили его семью, и придушить собственными руками.
Тоскунел даже периодически размышлял о том, какой участи достойны эти жалкие убийцы. Рубить им головы – слишком много чести. Жечь на костре – тривиально. Посадить на кол – кровожадно. Но что-то нужно было придумать. Эта казнь должна быть мучительной, но с легким оттенком изящества…
Эти мысли долго еще бродили в молодой, буйной голове. Тоскунел представлял, как он грациозно