Белые цветы Эйроланда. Хроника первая. Валентин Никора
подумал ведун. – И что это я раньше об этом не подумал?»
Ихтис, прорываясь между деревьями на соседнюю опушку, пинал пни, поросшие мухоморами и поганками, за что и выслушивал отборнейший лесной мат:
– От, етить их мать, молодежь пошла! Ну, никакого уважения к старшим! Не то, чтобы место уступить, так по головам норовят пройти! Вы, мол, трухлявые, свое отжили! Сволочи!!!
Они, пни, слеповаты были и не видели, что по ним бегает воин, а не молодая поросль.
Тоскунел тоже сражался. Он воткнул в ножны кинжал Ихтиса, и прыгнул на первое попавшееся дерево. Его тактика ведения боя называлась: «Хрен поймаешь». Маркграф перепрыгивал с ветки на ветку и пинал противника по многочисленным глазкам. Деревья оказались медлительными, менее поворотливыми, нежели человек. Они двигали ветвями, но не успевали схватить юношу.
«Конечно, нам, дворянам, не пристало прыгать по деревьям, точно каким-то белкам, но что делать? – думал маркграф, ставя очередной фингал нахальному глазу. – Аорею и не такое доводилось творить. Ничего, вошел в историю как основатель империи».
И тут, боковым зрением, Тоскунел заметил, как изворотливая осина схватила Ихтиса за плечо и уронила его на землю. Этого оказалось достаточно, чтобы сосна успела веткою проткнуть ведуну грудь. Раздался хруст. Юный маркграф на мгновение прикрыл глаза.
Ихтис же уже шептал заклятие. Сук вспорол ему левое легкое, но сердце еще работало. Ведуну удалось с первого удара перерубить ветку у груди и даже отскочить в сторону. Но кровь уже заливала одежду. Жить оставалось мгновения.
Ихтис стал неповоротлив и пропустил движение дуба, который закинул ветку как лассо и затянул его на человеческой шее. Ведун захрипел. Кровь пузырилась изо рта, но воин еще шептал свои заклятия, в тайной надежде, что если не ему, так Тоскунелу, они помогут вырваться живым из этого ада.
Через мгновение Тоскунел вновь прыгал с дерева на дерево, понимая, что уже обречен. Усталость давала о себе знать. Не мог же парень, в самом деле, скакать всю ночь.
На последнем издыхании маркграф прыгнул на странный дуб, которого не видел до этого. Парень затаился. Дерево видело человека, но отнеслось к этому равнодушно. Ни одна ветка не шевельнулась, чтобы поймать противника.
Странный это был дуб. Он весь был украшен бантиками, тряпичными куклами и просто ленточками. Действительно, как сельская дурочка, цепляющая на себя все подряд и думающая при этом, что она неотразима.
А Ихтис, поднятый дубом на всеобщее обозрение, еще дышал. Он выронил меч, вцепился руками в кору дерева, пытаясь ослабить давление. Но пальцы слабели, не слушались.
Заклятия ведуна возымели свою силу, но их оказалось недостаточно. Магия Ихтиса была не в силах вытолкнуть кол из груди. Однако, одна злобная осина завизжала, указывая сосне на то, что пленнику стало легче. Удавка сжалась сильнее. Ихтис дернулся еще раз, но, сердце, пронзенное зелеными иглами, не выдержало. Руки опали. Ведун умер.
Теперь гнев леса оборотился