Неохазарус. Мурат Юсупов
на путях, и было видно, что ее мотнуло в сторону и перегнуло невидимое ребро жестко-сти корабельного борта так, что он напрягся в опасении за нее, и в желании вытянуться во чтобы то не стало, перехватить ее падение на скользкий и беспощадно жесткий пол. В уголках ее глаз заблестели бриллиантовые сле-зы, но, на его радость, она оценила его изначальный порыв, а поэтому разма-хивания руками и глотания воздуха ртом не произошло, а закончилось все балансированием в плену у гололедицы. Кира решительно взяла себя в руки, после бледности полыхнула искрами и, взмахнув крылом, плавно ушла в ванну. Он остался ждать ее решения, понимая, что в данной ситуации все целиком и полностью зависит от нее. Она вышла через какое-то непродол-жительное время и спокойно пояснила:
– Я на роль жены не претендую. А если ты не против, то мы могли бы ос-таться любовниками и друзьями. – так даже лучше: свобода, без ответствен-ности.
– Согласен. – ответил он, пожав плечами, как на ничего не решающем партийном собрании, и, допив живительный плантационный чай, несмотря на ее уговоры, засобирался домой.
Тимур удивлялся себе, а особенно способности и пластичности Киры мимикрировать в постели, превращаясь в его объятиях из огромного белого облака в удобный силиконовый трансформер, чья чугунная тень странным образом напоминала бесшерстную кошку «сфинкс», за убийство которой в древнем Египте ему грозила бы смерть. Она же радовалась, что ландыши ее надежды распустятся и он, уйдя от нее вечером или ночью, все же вернется к ней утром либо на закате дня, самое позднее следующим вечером. «Я ему нужна, а как он мне нужен, если б он знал, пигмалион. Нет, ни одна женщи-на не сравнится с мужчиной, ни одна маленькая попка и большая грудь не заменит доброту и широту мужского характера. Ветер и солнце – вот что та-кое мужчина, а еще несуетливый, пустой воскресный город, против такого мелочного, почти насекомоядного, женского час пика. Мелкотравчатая по-рода вегетарианок против мясоедов»– без сантиментов сравнивала она. И, осторожно делясь с ним своими соображениями, и по причине отсутствия в ее словах едкого дыма и желчно-пузыристой враждебности, она, еще не удивлялась, почему Тимур со всем соглашается, понимая и принимая все идет до определенного момента, до какой-то грани, и в один из дней Тимур может измениться до неузнаваемости. Любой может, даже она, способна пе-ревернуться и тогда начнет перечить, рушить и катить все в тар-тарары, сминая эгоизмом глянцевую картинку и довольствуясь грифельным набро-ском на картонке.– Попробуй, тронь меня еще!-
В дальнейшем она встречала его неизменным «О, привет красавчик!» или «О, привет дорогой» или «А, это ты, солнце! Проходи, проходи – сейчас торт будем есть» И такое обращение, не опускавшееся в сладословии до «заи» и «лапы моей», нравилось Тимуру, а ее восхваления типа «Ух, ты – мощный, ты – гигант, ты всегда пропускаешь вперед!» поддерживали его самомнение. Она возводила обычные его действия в заслугу, словно до него была переполнена безразличием и