Инязовки. Наталья Борисова
искры из еле тлеющего уголька, чтобы вспыхнула и разгорелась ссора.
Когда мы, две абитуриентки, появились в этой квартире, надеясь получить здесь временный приют, мы ни сном, ни духом не подозревали о царящем в этих стенах противостоянии. Питая к сестре любовь и почитая ее старшинство, мы расположились у нее, как дома. Варвара оказалась первой серьезной закавыкой на пути постижения мира, который простирался за пределами семейного очага. Первым человеком, давшим понять, как непрост этот мир, в котором мы должны были найти себя и утвердиться. Но это открытие еще предстояло сделать. Приезжая с курсов уставшими и голодными и с порога чувствуя запах чего-то вкусно поджаренного, мы веселели, предвкушая приятное домашнее угощение.
– О, какой запах! Даже на площадке пахнет!
– Это я сухарики поджарила из черствого хлеба, – отве-чала поспешно Варвара. – Чего добру зря пропадать? Только не надо доводить хлеб до плесени. Тогда его останется только выбросить. У нас и соседи всегда по запаху определяют, когда я пеку что-нибудь вкусненькое. Приходится угощать их. Под-нимаюсь на пятый этаж с полной тарелкой. Вы пообедаете?
– Да, конечно! – живо откликалась Вероника.
Когда мы с вымытыми руками заходили на кухню, на столе стояли две тарелки с жиденьким гороховым супом, чай в стаканах и черный хлеб. Чем так вкусно пахло, мы узнавали только вечером, когда с улицы приходил Андрейка, и Варвара заботливо ставила перед ним полную чашку оладий.
Прилавки магазинов в ту пору были пустыми, как закрома церковной мыши. Понятие «купить» ненавязчиво вытеснялось другим словом – «достать». «Доставали» продукты те, кто стоял у истоков их производства и распределения. «Достать по блату» значило иметь с такими людьми хорошие отношения. Соседка, работница мясокомбината, время от времени приносила в дом внушительный сверток сосисок, которые доставала по заказу Алины. На столе был праздник. Однако сосиски имели свойство заканчиваться. Когда этот неприятный момент приближался, Варвара, сжав трубочкой руку, шипела на ухо жующему Андрейке:
– Скажи им, чтобы сосисок тебе на утро оставили. Тебе и бабуленьке твоей покушать!
– Не хочу! – мычал набитым ртом Андрейка.
– Кому говорю: скажи! – Варвара угрожающе морщилась. Андрейка портить отношения с бабушкой не хотел и, ломая себя, вставал перед матерью с опущенной головой и срывающимся голосом просил:
– Мама, оставь нам сосисок на утро.
– Ты что, рехнулся?! – Алина покрывалась краской стыда.
Повинуясь железному взору Варвары Ивановны, Андрейка подходил ко мне, в то время как я сидела в кресле с книгой в руках, и, отведя глаза в сторону, спрашивал:
– Настюша, ты утром оставишь мне сосиску?
– Какую сосиску? – наступал мой черед изумляться.
Варвара сидела на диване, вытянув ноги, и, как режиссер, добросовестно отработавший все актерские