Инязовки. Наталья Борисова
дос-татком», – открывала Вероника известный ей секрет, – а меня выставила как «бедненькую сироточку», которой обязательно надо поступить.
– Разве не понятно, что лицемерным сочувствием Варвара старалась перетянуть тебя на свою сторону, – возмущалась я и, пытаясь найти в классической литературе аналог Варвары Ивановны, добавляла: – Салтыков-Щедрин образ Головлевой списал со своей матери. Видимо, так же «доставала» своим самодурством…
Алина, слушая девочек, заметила, что ее свекровь тоже сумела превратить домашнюю обстановку в ад, куда не хочется ступать ногой. А потому бабуленька – еще один «сохранившийся доисторический экспонат», достойный описания.
Бедная, бедная Алина, как безрадостно ей тут жилось, переживали мы всей душой. В заботах о сестренках она оживала душой и возвращалась домой с радостью, потому что мы ждали ее с нетерпением, с порога заваливали новостями. Мы оживленно щебетали на кухне, заливаясь веселым смехом. С приходом Алины «время Варвары» заканчивалось, и дес-потичная старушка, аккумулируя в себе недовольство, до утра исчезала в своей комнате.
Нам хотелось видеть Алину отдохнувшей от незаслуженных домашних дрязг. Чтобы снова заразительным звонким коло-кольчиком звучал ее смех, как раньше, когда ее считали «лучом света в темном царстве». Чтобы от нее опять исходили уди-вительные флюиды счастья.
Я вдруг почувствовала, как устала от затяжного напряга в чужом жилище, как мне хочется все бросить и оказаться в тихой благодати родного дома. Мне приснился удивительный сон. Бездонной синевы небо и море, которое ласково плещется возле моего дома, сверкая солнечными бликами. По лестнице темного подъезда (странно, почему туда не попадал дневной свет?) спускается женщина. Ее очертания почти неразличимы, но я узнаю в ней маму. Родной человек, окруженный ореолом твоей любви и обожания, даже в многотысячной толпе узнаваем по едва уловимому жесту, взгляду, повороту головы. «Мама!» – кричу я и бросаюсь ей навстречу. Но она смотрит отчужденно, осаждает меня холодным взглядом. Только тут я замечаю в ее руках письмо от Варвары.
Я всегда удивляюсь своим снам. Они создают пора-зительные картины и даже замысловатые сюжеты, словно приоткрывают дверку в иной мир, где без всякого нашего участия работает загадочная область мозга – подсознание. Говорят, целый день наш мозг разбирается в том, что увидели зоркие глаза, что услышали чуткие уши. Думает. К вечеру он устает. Человек засыпает, а мозг разбирается в своем хозяйстве. Обо всем, что человек видел и слышал, остаются воспоминания. Мозг их раскладывает по местам. В это время человек видит удивительные сны. К утру уборка заканчивается. Можно начи-нать новый день.
Этот сон, наполненный яркими красками голубого моря и солнечных бликов, неожиданно подарил мне светлую радость, вернул умиротворение уставшему организму. Присутствие во сне матери, ее холодность обещали не наказание за «проступки», а, как ни странно, успешное завершение дел.
Перед экзаменом по истории у меня,