Ночные бдения кота Мурра. Герман Вольфлинг
двойной свадьбы что ли? – брякнул из толпы егерь.
– Именно! – подхватил ученый муж, воздев посох над головой. – А как же может быть иначе, ведь принцесса Гедвига и графиня Юльхен, прямо как сестры, – неразлучны сейчас в доме Козерога. И то, что именно здесь, в центре Европы, два принца обретут свое неземное счастье – скрыт не только мистический смысл, но заложено и финансовое процветание этих земель.
– Ура! – закричали в толпе.
– Это еще цветочки! – незнакомец с пылающей звездой во лбу, полез во внутренний карман своих пышных одеяний, достал оттуда пригоршню золотых монет и швырнул обывателям. – А вот и волчьи ягодки пожаловали! Кушайте, не обляпайтесь!
– Ие-епи!!! – завизжали в толпе девушки, протягивая руки к золоту.
– Позерство! – проворчал себе под нос княжич Игнатий, бывший в толпе под ручку с названной невестой.
Этот бравый юноша, расфуфыренный до такой степени, что его свекольный, от неумеренных всенощных возлияний, нос вовсе не бросался в глаза; более того, он (нос) гармонировал своей цветовой гаммой с Орденом Мужества, который пожалован был накануне и торжественно вручен сыну самим князем Иринеем.
Ряженый маг услышал ворчание сиятельной и сияющей особы. Он явно рассердился, трижды прокричал древнее заклятие «Маде ин Чина!», после чего неожиданно взмыл в воздух и повис, точно надувной шарик.
– Хелен, смотри какие клоуны! – закричали девочки, хлопая в ладоши.
Но вдруг на площади неожиданно, как порыв ветра, появился важный господин с седыми волосами и разноцветными глазами. Его благородный профиль врезался в память навсегда, и ничем его уже потом из головы было не вытравить. Черный плащ за его спиной свивался, подобно крыльям. И было что-то древнее в облике этого чужестранца, точно это и не человек вовсе, а трехсотлетний ворон обернулся господарем и теперь разгуливает по праздничным улицам в Зигхартсвейлере.
Жуткое впечатление добавляла загадочному гостю и его свита.
Один мускулистый мужчина глядел на мир не просто желтыми, но вертикальными, как у змеи, зрачками глаз. Конечно, это был оптический фокус, который, наверняка, сможет повторить и стекольщик Лисков, но сейчас об этом никто не думал. Прикус человек имел неправильный и клыки его слегка выдавались вперед, отчего создавалось ложное впечатление, что оными сей чародей по ночам прокусывает нежные шейки девственниц и выпивает всю их кровь без остатка, словно это – марочное вино из погребов самого Папы Римского.
Второй, сопровождавший седого владыку, слуга имел в своем облике нечто дерзкое, неконтролируемое. Из него так и выпирало животное, хищное, волчье начало, что и оскал его усмешки, и огоньки ехидства в глазах – лишь довершали облик вервульфа циничного и никоим образом не ставили оного пришельца в один ряд с тупыми големами типа Франкенштейна.
– И что сие представление