Иловайск. Рассказы о настоящих людях (сборник). Евгений Положий
попал в морг.
Жизнь и смерть Сереги Кабана
Почему Кабан? Ну, тут ответ очевиден, по физическим параметрам – самый большой в отряде боец. Но в каждом позывном, в каждом новом названии человека, который меняет образ жизни и принимает войну, а вместе с образом жизни и войной – и отношение к жизни и смерти, есть не только звучание, внешняя сторона, наблюдения товарищей или детские мечты. Серега Кабан слыл человеком до невозможности упертым. И когда их, харьковских добровольцев, написавших заявление в территориальный батальон, в мае, как последних, турнули из Кировограда, сославшись на формальности, по прибытию домой он написал пространную петицию на сайт государственной пограничной службы: мол, Родина что, не нуждается в опытных пограничниках?
Оказалось, что да, нуждается, но Харьковский погранотряд уже полностью сформирован.
– А какой не сформирован? – спросил, напрягаясь, в военкомате.
– Сейчас формируется новый передвижной погранотряд для несения службы в зоне АТО. Поедете на учебу?
– Хоть так убьют, хоть так, – шутил Серега в окопах под обстрелами минометов за контрольно-пропускным пунктом «Успенка», вспоминая слова жены: «Вернешься, я тебя убью!» О намерении уйти добровольцем он сообщил любимой в момент, когда последнее из необходимого – нож и ложка – паковались в рюкзак, перед самым автобусом. Он сидел на корточках перед диваном, разложив вещи из шкафа и ящиков, и удивлялся, сколько за тридцать четыре года жизни накопилось всякого ненужного барахла. На стене тикали большие часы с гирьками. Часы Кабан любил. Ему нравилось уравновешивать их ход, протирать от пыли звенья длинной, свисающей петлей, цепочки, рассматривать рисунок – горный пейзаж с оленями – на циферблате. Кукушка, правда, давно сломалась, но Кабан решил, что так даже лучше.
– Ты куда это собрался? – спросила жена, заглядывая в комнату. С утра она уходила по своим делам и вернулась не в лучшем настроении. – Обедать будешь?
– В армию, – не отрывая взгляда от часов, ответил Кабан.
– В какую армию?
– В украинскую, какую ж еще.
– Когда?
– Через час автобус.
– Что ж ты о повестке ничего не сказал? С дочкой хоть бы попрощался!
– Так я попрощался уже. С утра. Не приходило никакой повестки.
– Сам, значит, напросился?
– Сам. – Кабан понимал, что не прав, но не хотел тревожить жену раньше времени, заводить лишние разговоры: что, да как, да куда? Начнет отговаривать, звонить матери. Зато сейчас все ясно и конкретно, и разговор недолгий.
– Я поняла. Вернешься, Серый, – я тебя убью! Садись обедать, на автобус опоздаешь.
Срочную службу Кабан служил с полтора десятка лет тому, но боевые навыки не утратил – в некоторых пограничных частях, в отличие от многих других в украинской армии, традиции еще чтили и служить учили по-настоящему. Встретили в отряде нормально, одели-обули,