Камбэк. Лили Чу
приступа. Книги безопасны, но, задерживаясь перед витриной с брошюрами о правильном образе жизни, вдохновляющими автобиографиями и подборкой романов и триллеров, я с ужасом ловлю себя на мысли, что не знаю предпочтений собственного отца.
Забудь. С пустыми руками я поднимаюсь в палату и нахожу его спящим. У кровати мама наполняет чашку водой. Фиби сидит в мягком пластиковом кресле.
Она реагирует первой:
– Привет, сестренка. Давно не виделись.
С трудом сдерживаю интуитивно напрашивающийся ответ, что-то вроде едкой банальщины «и чья это вина?».
– Привет, Фиби. Как поездка?
Поздравляю себя с тем, что удалось выдержать нейтральный тон. Я даже не обмолвилась о том, как сильно она спешила навестить отца, едва избежавшего смерти сутки назад, что даже опоздала на поезд.
– Неплохо. В дороге я познакомилась с виолончелисткой из рок-группы. Она пригласила меня на свое следующее выступление.
– Только ты так умеешь, – с любовью произносит мама.
Только Фиби, это точно.
– Как папа? – спрашиваю я, возвращая разговор к приоритетной теме.
– Хорошо, – говорит мама. – Он вернется домой завтра, если ничего не изменится.
– Ему нужно будет расслабиться, – советует Фиби. – Может, он походит с тобой на уроки зумбы[37], мам?
Хочу возразить, но не могу. Она права, но я не хочу этого признавать. Отцу придется изменить свой образ жизни на более здоровый.
Фиби встает и потягивается, отчего ее кружевное платье в стиле кимоно – я почти уверена, что это неглиже, – спадает с ее татуированного плеча. Фиби всегда выбирала эклектичный стиль, и рядом с ней мой аккуратный деловой костюм кажется серой посредственностью, даже несмотря на то, что он благородного синего цвета. Окрашенные в медный цвет волосы с сильно отросшими черными корнями подстрижены беспорядочной копной длиной до плеч. На этом фоне ярко выделяются ее глаза, такой же длинной и узкой формы, как у меня, подчеркнутые подводкой, которая удлиняет их до висков.
Если верить науке, требуется четыре секунды, чтобы тишина стала неловкой, и я считаю до одиннадцати, прежде чем мама, привыкшая к роли миротворца, вмешивается с подробным изложением того, что с папой. Я пытаюсь слушать, но отвлекаюсь, бросая взгляды на него, лежащего на кровати. Если бы он не спал, то выглядел бы гораздо бодрее, но сейчас его лицо землистое и осунувшееся, а волосы в сальном беспорядке. Отец всегда очень аккуратный. По выходным он сортирует свои рубашки и выбрасывает любой носок, оказавшийся без пары. Это почти преступно – видеть его сейчас таким немощным, и во мне поднимается слабое чувство стыда, как будто я вижу что-то запретное или то, чего отец не хотел бы мне показывать. Фиби придвигается ближе, трогает меня за плечо. Я стряхиваю ее руку, и она отступает, закатывая глаза.
Когда мама заканчивает свой монолог, я задаю пару вопросов, и Фиби драматично вздыхает:
– Отстань от мамы. Она делает все, что в ее силах.
Я даже не смотрю на нее.
– Я только спросила.
– Девочки. – Раньше, когда она хотела,
Зумба – танцевальная фитнес-программа на основе популярных латиноамериканских ритмов.