Шалопаи. Семён Данилюк
Представить, что сейчас ему придется что-то говорить, что-то отвечать, когда в глазах всё еще стоит постельная сцена, ему было тягостно. Но – поразительное дело – и уйти не мог. Будто жила надежда, что мать сможет объяснить ему что-то такое, что вновь восстановит лопнувший мир.
Мать и впрямь вскорости появилась. Он увидел, как выскочила она из-за угла, в наскоро накинутом поверх халата пальто, полусапожки – кажется, на босу ногу. Подбежала к Харису, и тот метлой показал в сторону беседки. По непривычно всполошным жестам Данька понял то, что поначалу не приходило в голову: мать боялась, как бы он не совершил чего над собой.
Обогнув трансформаторную будку, Нина Николаевна увидела сына и перешла на мелкий, робкий шаг. Будто страх за жизнь сына, что нес её, иссяк и уступил место другому страху.
Данька, опершись спиной о столб беседки, продолжал сидеть с прикрытыми глазами, словно дремал. Мать робко подсела.
– Данечка! Сыночек, – пробормотала она с покаянной интонацией. – То, что произошло, – ужасно. Но это не должно отгородить нас друг от друга. Нас ведь только двое. И ты всегда для меня был самым дорогим… Главным моим человечком. И остаёшься.
Сын отстраненно молчал. Мать продолжила.
– Именно потому я скажу тебе то, что иначе не сказала бы никогда. Просто не смогла бы. Помнишь, я рассказывала тебе, что время от времени езжу на тайные встречи с папой. Даже обещала, когда подрастешь, взять и тебя. Я врала тебе, сын, потому что ты этого очень хотел. На самом деле, в последний раз мы виделись с твоим отцом тринадцать лет назад, когда ты сам его запомнил.
– И что?! – выкрикнул, с надрывом, Данька. – Он там, на другом конце земли, за Родину… – он сорвался. – Думает, что здесь его ждут, любят, а ты! Как последняя…
Он едва удержался от оскорбления. Но сквозь размеженные веки увидел, как спрятала мать пылающее лицо в ладонях, будто защищаясь.
Она выдохнула, окончательно решаясь:
– Нет, сынок. Он так не думал. У него самого уже много лет в Америке другая семья.
– Что?! Это тебе твой любовничек наплёл?! Который под личиной друга… – Данька запнулся, выискивая словечко побольнее.
– Папа сам рассказал! – выкрикнула, опережая, Нина Николаевна. – Как раз тогда. И сам предложил на моё усмотрение развестись.
По тому, с каким трудом гордой матери далась эта фраза, Данька понял, что услышал правду. И еще понял, из-за чего она отказалась от развода. Не из-за денег, что регулярно присылали. Из-за него. Сыну нужен был отец, пусть и виртуальный. И она обрекла себя на роль «соломенной» вдовы.
Нина Николаевна, нервы которой были обострены, в свою очередь, угадала, что творится в душе сына.
– Отец тоже не виноват, – вступилась она за покойного. – Ему ж там жить – сроки на десятилетия отмерены. Оказалось, – до конца жизни. А мужчина без семьи, когда ты весь на виду, – заведомый провал. Всюду глаза и уши. Все судят, приглядываются… Никто не виноват, – убежденно повторила она.
Замолчала выжидательно.
– Как давно вы с… этим? –