Германия: философия XIX – начала XX вв. Сборник переводов. Том 5. Номинализм. Валерий Алексеевич Антонов
метафизической части, распространяется лишь на очень поверхностные моменты. Тем более что principium individuationis в «Философии бессознательного» имеет совершенно иной смысл, чем в системе Шопенгауэра, где он основан на субъективной концепции рассудка и где индивидуация, происходящая вне сознания, оставалась для этого мыслителя столь же чуждой, как и понятие «объективной видимости». Бессознательную идею, которая реализуется в пространственных атомах посредством воли еще до того, как появляется субъект, способный на нее взглянуть, ни в коем случае нельзя путать с идеей, которую лишь обманчивое зеркало рассудка разбивает на множество природных индивидов.
Если идеи выражаются в природе, то они, очевидно, должны вести себя как цели, а материя, в которой они реализуются, – как средства, и, наоборот, природная цель, вероятно, не может мыслиться как существующая иначе, чем в форме идеи: отсюда связь между реализмом и телеологией, отсюда тот феномен, который можно наблюдать во все времена, что реализм чувствует себя как дома, предпочтительно в области биологических наук. В этом отношении «Философия бессознательного» особенно поучительна, поскольку в ней самым ясным образом раскрывается связь между реалистическим подходом и понятиями цели, которые до сих пор не были полностью устранены, то есть для всех, в сфере органического.
«Если Платон, – говорится в „Философии бессознательного“, – если Платон, действительно не имевший представления о законах природы, предполагал трансцендентные идеи всего, из которых он мог абстрагировать общие понятия, то это была детская точка зрения, которая, как сообщает Аристотель, впоследствии вызвала его собственные справедливые опасения. Теперь мы знаем, что вся неорганическая природа является следствием действия атомных сил по своим имманентным законам (которые являются частью их идеи) и что только с возникновением организмов появляются действительно новые идеи».
Но откуда «мы» знаем об этих «новых идеях», которые появляются только в организмах? Как иначе, чем из очевидной целесообразности органических образований и органических процессов? Ведь то, что жизненные явления не являются также «следствиями действующих атомных сил», что в них реализуются действительно новые идеи, которые еще не включены в идею неорганической природы, и приводят в действие новые силы, предполагается только потому, что морфологическая и физиологическая целенаправленность в органике, по-видимому, ускользает от объяснения из причинности сил, господствующих в безжизненном мире. Таким образом, идея и цель неразрывно связаны друг с другом. Согласно фон Гартману, цель должна быть «позитивной стороной логического» или, что то же самое, бессознательного воображения – в любом случае, она является основанием познания последнего, через концепцию которого «философия бессознательного» получает возможность проникнуть в царство идей.
Эта