След механической обезьяны. Лев Брусилов
в комнату вошла и сразу же остановилась…
– Чулан, где содержится игрушка, разве не запирается?
– Запирается, но замок кто-то открыл… Утром кинулись, а он на полу валяется…
– Савва Афиногенович, так что вы хотите, чтобы сделала сыскная? – оборвал Протасова полковник.
– Может быть, расследуете это дело… – старик запнулся.
– Даже не знаю… – протянул фон Шпинне. – Как-то непривычно сыскной полиции игрушками заниматься… Что начальство подумает… – Полковник поднял глаза к потолку.
– А зачем сыскная полиция? – глянул из-под кустистых бровей старик. – Сами за это дело возьмитесь. Так сказать, в частном порядке. Днем у себя здесь служите, а по ночам ко мне приезжайте. Я вам уж и комнату приготовил самую лучшую в доме… Если вы относительно платы сомневаетесь, то я вам хоть сейчас две тысячи отвалю… – Промышленник вынул из кармана пухлый коричневый бумажник и достал из него пачку разноцветных купюр.
Фон Шпинне попросил фабриканта спрятать деньги. В раздумьях выбрался из-за стола, подошел к окну. Взглянул сквозь двойные стекла на улицу. Разросшиеся белые акации закрывали весь вид. В кронах, перелетая с ветки на ветку, чирикая, резвились какие-то пичужки. За спиной под тяжестью промышленника жалобно поскрипывал «душегубский» стул. Фому Фомича одолевали сомнения. С одной стороны – это все какая-то странная игра, скорее всего, чья-то глупая шутка, а вот с другой стороны… Но ведь делать все равно нечего.
– Хорошо, я, пожалуй, возьмусь за это дело! – не поворачиваясь, проговорил фон Шпинне.
– Слава богу! – пробасил фабрикант.
Какое-то время полковник, о чем-то размышляя, еще смотрел в окно, потом сел на место и спросил:
– А вы сами-то как думаете, почему обезьяна ходит по дому?
– Даже не знаю, что и сказать. – Правый глаз у промышленника задергался, он потер его согнутым пальцем.
– И все-таки.
– Думаю… душа в нее чья-то вселилась…
Глава 2. Четырнадцать подозреваемых
– Душа вселилась? – повторил за Протасовым чуть сдавленным голосом Фома Фомич. Как ни старался он сохранить серьезный вид, это ему не удалось. Улыбка коснулась губ. Начальник сыскной попытался тут же вернуть лицу невозмутимость, но промышленник успел заметить легкомысленное выражение.
– Смеетесь? А я ведь не просто так спросил в самом начале нашего разговора, верите ли вы в Бога, – угрюмо глянул на полковника фабрикант. – По правде сказать, я после этой вашей ухмылочки засомневался, правильно ли сделал, что пришел сюда да все рассказал…
– То, что вы сюда пришли и все рассказали, это правильно. Но помилуйте, Савва Афиногенович, я не могу понять, при чем здесь вера в Бога? – Глаза начальника сыскной лучились иронией. – То, что вы говорите, это чистой воды суеверие.
Протасов, уставившись в одну точку, задумался. Плотно стиснутые губы совсем потерялись между усами и бородой. После минутного молчания он кивнул и сухо согласился с фон Шпинне:
– Да, это суеверия! Только, скажу правду, мне ничего другого