Наст и сход лавины. Soverry
не всех. Только тебя.
Он поворачивается, наступая на нее, и берется свободной ладонью за спинку другого стула. Она оказывается в клетке: сзади стол, впереди его мощная фигура, а по бокам крепкие руки. Морана и бровью не ведет, ничем не выдает свой дискомфорт. Лишь между стульев протискивается, отступая, и увеличивает расстояние между ними.
– А я еще думала, что мои бывшие мужья мало смыслят в женщинах. Но им до тебя далеко, князь. Ты считаешь, что все будет так, как захочешь ты, и злишься, как малый ребенок, когда этого не получаешь.
Ее голос не звучит напугано или опасливо. Он отодвигает стулья, чтобы не мешались, делает шаг ближе и разве что не нависает, давя тем, как над ней возвышается. Ставит ладони на стол по обе стороны от нее и облизывает пересохшие вдруг губы.
– Зря ты меня со своими мужьями равняешь. Не чета я им.
– Правда, что ли? Чем же ты отличаешься от них? – едко уточняет она, чуть наклоняя голову набок.
– Я не хочу заставлять тебя, Морана. Забрать армию у тебя я мог бы и силой.
– Так что же не забрал? – язвит она, но он старается игнорировать все ее колкости, которых становится все больше с каждым мгновением.
– Я хочу убедить тебя в том, что грозящая нам опасность касается всех. И тебя в том числе.
А потом она делает то, что выбивает его из колеи. Упирается ладонями в стол и усаживается на край, почти что касаясь губами его губ. У Чернобога весь воздух из легких вдруг вылетает.
– И как же ты будешь меня убеждать? – томно шепчет Морана и облизывается, едва его взгляд падает на ее губы.
И это становится провокацией. Буквально толчком в спину.
Он целует ее жадно, буквально набрасывается, и вопреки всем ожиданиям она почему-то не отталкивает. Руками обвивается вокруг шеи и притягивает ближе, скользя языком ему в рот. На вкус Морана оказывается совсем не холодная, колкая и неприступная. На вкус она оказывается жгучей и требовательной. Он наклоняет ее над столом, придерживая за талию, прикусывает ее нижнюю губу, и вкус крови ощущается самым сладким и тягучим из всех.
Она тянет его к себе, поспешно пытается разобраться с его штанами и дышит так тяжело. Ее зрачки блестят от возбуждения, когда Чернобог отрывается от ее губ и, заразившись этой бешеной страстью, задирает ее платье, рывком стягивая исподнее.
Их никто не торопит, но она даже кафтан на нем не расстегивает, лишь вытаскивает твердый член и облизывается почти плотоядно, заметив влажную головку с выступившими каплями смазки.
Жадная.
Жадная до власти, до всего женщина.
Бедра у нее горячие, и он резко дергает ее на себя, рывком укладывая спиной на стол.
– Пока не очень убедительно, – замечает она.
Ее эти издевки рано или поздно все соки из него выпьют. Но почему острый язык Мораны распаляет только сильнее?
Платье на ней оказывается задранным почти до пояса, и он с удивлением обнаруживает, что она уже мокрая, когда ведет большим пальцем по ее половым губам.