Наст и сход лавины. Soverry
еще не могу? – самодовольно уточняет он, когда очередной ее выдох переходит в стон.
Но она не отвечает, закусывает нижнюю губу, закрывает глаза – и как же она блядски хороша. Он мог бы ебать ее так целую вечность. Снова и снова брать на столе, пока она не выбьется из сил и не согласится на что угодно.
Картинка перед глазами встает настолько явная, что он упускает момент.
– Нет, – задушено шепчет она, когда его рука впивается в ее бедро. – Нет-нет, ты не посмеешь… Я же…
Он утробно и низко стонет, толкаясь в нее в последний раз, и почти придавливает ее своим весом. Морана раздраженно бьет Чернобога в грудь и разочарованно стонет.
В ушах стучит кровь, он пытается отдышаться, пока она проскальзывает свободной рукой между их телами и тщетно пытается вернуть себе утраченное удовольствие. Но все бесполезно, и после пары-тройки мгновений попыток она отодвигается от него и скорее брезгливо, чем больно, отталкивает его ногой в бедренную кость.
– Пошел вон, – сипло, разочаровано.
Он тянет к ней руку, не успевает дотронуться до ее живота пальцами, как она с силой отпихивает его в грудь и, воспользовавшись недолгим замешательством, усаживается, одернув юбку платья.
– Вон, я тебе сказала, – в этот раз почти что рычит.
Все желание спорить с ней куда-то улетучивается. Он отталкивается от поверхности стола, поправляет на себе съехавшие по бедрам штаны. И когда случайно ловит взгляд ее светлых, разве что не белесых глаз, то видит такую злость, с какой еще не встречался.
Ее грудь тяжело вздымается. Она могла бы уйти. Слезть со стола, хлопнуть тяжелой дверью и почти бегом ринуться прочь; но вместо этого Морана смотрит на него с нескрываемым гневом, и он опять ловит себя на мысли, что она до неприличия как хороша.
– Поговорим о войне? – спрашивает Чернобог.
И вдруг она взвизгивает так громко, что ему бьет по ушам:
– Пошел вон!
Он морщится от этого нечеловеческого звука. Ее интонации оглушают, а потом он словно не слышит совсем ничего. Слух возвращается не сразу, потому что он не слышит, как открывается дверь. Зато замечает в дверях пару похожих юнцов-воронов и другого – старше, шире в плечах.
– Госпожа, – произносит тот, что старше.
– Выставите князя за ворота, – раздраженно командует она уже обычным своим голосом. – И впредь больше никогда не пускайте к заставе за несколько верст. Увижу – сгублю.
Последние слова только обращены не к ним, а к Чернобогу.
Шаг в сторону выхода он делает сам. Даже второй и третий – тоже сам. А потом его хватают сразу трое, и это, пожалуй, совсем не то, что он представлял себе, когда направлялся в сторону Вечной Мерзлоты во второй раз.
И уж точно совсем не то, о чем думал, когда брал ее на том столе, где она так и остается сидеть, пока его буквально выволакивают.
Глава 7. План
– На твоем месте я бы радовалась, что не превратилась