Время терять и время находить. Кирилл Эдуардович Коробко
грязный скальпель.
Хмурое выражение лица епископа смягчилось. Он сказал:
– Мне очень отрадно, что вы придерживаетесь столь твердой веры, сын мой. Любой священник вам скажет, что святые слова приносят гораздо бόльшую пользу, чем жалкие потуги лекарей. Мы позволяем знахарям выполнять их манипуляции, поскольку знаем, что они приносят некоторое облегчение телу. Но самое главное у человека – это не бренная плоть, а бессмертная душа…
Слушая разглагольствования священника, Яков радовался – пусть минутной, но отсрочке. Видя, с какой почтительностью королева, и сэр Джон, внимают словам человека в черной сутане, он понял, что сделал верный ход. Между тем епископ Клайффский вещал:
– Господь уже явил нам свою милость, позволив вашей бренной оболочке продлить земное существование. Теперь он подверг вас новому испытанию, ввергнув в искушение получить облегчение путем кровопускания. Вы выдержали это искушение, сын мой. Похвально, весьма похвально. Я думаю, Ваше Величество, – обратился он к королеве, – что мы должны уважать достойный выбор этого мальчика, проявившего себя мужем, похвалить его за твердость духа! Возблагодарим же Господа в горячей молитве, столь необходимой всем нам и в радости, и в тягостях, и на смертном одре!
Епископ первый опустился на колени, за ним последовали сэр Джон, лекарь, слуги, сиделки – все, кто были в комнате. Королеве ничего не оставалось, как последовать их примеру.
Несколько минут все присутствующие нестройным хором подпевали епископу, затянувшему что-то вроде «Te Deum laudamus4…».
Наконец, епископ допел свой псалом, широко перекрестился, и поднялся на ноги. Вслед за ним, крестясь, стали подниматься остальные.
Одна из портьер, в дальнем конце комнаты, всколыхнувшись, отлетела прочь. В покои стремительным шагом вошел очень высокий, и очень толстый человек, с багровым бородатым лицом. Торс человека закрывала сверкающая кираса. В правой руке, унизанной множеством перстней, он держал кубок. У левого бедра, на рукоятке широкой шпаги, искрился огромный рубин. Когда бородач ворвался в комнату, золотая корона, сидящая на его лысой голове, задела портьеру, и съехала на сторону. Он, подхватив ее левой рукой, водрузил на место.
– Что случилось? Почему вы завываете на весь замок? Мой племянник преставился? – прогрохотал его голос.
Королева, сэр Джон и епископ поклонилась ему в пояс, а остальные упали на колени и согнулись до земли.
– Нет, Ваше Величество, – ответил епископ, выпрямляясь, – господь явил нам милость свою. Ваш племянник очнулся от тяжкого забытья, в котором пребывал последние два дня. Он даже попросил вина.
– Вот как? – прогремел бородатый, переводя налитые кровью глаза на Якова, – получается, ублюдок выкарабкался? А мне сказали, что у него холера!
– Это так, Ваше Величество. У него была холера. Однако, как видите, господь смилостивился над нами. Теперь он пойдет на поправку.
Бородатый поднял одну бровь, и сказал изумленным тоном:
– Я слышал, от холеры выживает едва один из сотни…
– Даже
«Te Deum…» (лат «Тебя, Бога, хвалим…» )– начало церковного гимна.