Тьма. Валентина Зайцева
в барабанные перепонки.
Это не как в кино, где женщины и мужчины кричат совершенно по-разному, нет, в этом мире я узнала, что мы все кричим одинаково. Из-за этого невозможно определить, кто кричит там, где находятся темные морки.
Я на мгновение хочу, чтобы это была не Алена, затем отталкиваюсь от пола и бегу в темную кухню. Нет времени медлить.
Я пробежала по кухне, как слон в посудной лавке. Кастрюли и столовые приборы сбиваются со столешниц. Мне все равно, я держу руки вытянутыми, пока пробираюсь к другой двери.
Снаружи раздаются крики. Морки поймали еще больше моих людей из группы. Может, они начали поджигать поселок, а может, они вытаскивают нас по одному, чтобы пытать.
И все же крики маскируют шум, который я издаю. Но этого недостаточно. Я слышу путаницу слов, странно звучащую речь, которую я никогда не слышала, доносящуюся снаружи.
Чужой язык приближается к окну закусочной. Я знаю это, потому что, через несколько секунд, болтовня прекращается и сменяется звоном стекла. Темные морки разбивают окно.
Я слышу, как они запрыгивают внутрь, слышу, как их ботинки тяжело стучат по полу.
Я двигаюсь быстро, нащупывая стену в поисках выхода отсюда – дверь, окно, чертов портал, мне все равно. Если я его не найду, я заперта здесь с чудовищами. Если я не найду выхода из этой закусочной, мне конец.
Мое сердце подпрыгивает к горлу, когда мои руки находят прохладное прикосновение дверной ручки. Странный язык снова зазвучал в закусочной позади меня, грубый искаженный звук, который произносится тихим бормотанием. Они идут.
Я поворачиваю дверную ручку и медленно открываю дверь. Мое сердце колотится как барабанная дробь, грозя вырваться из груди в любой момент.
Я проскальзываю в дверной проем и осторожно закрываю за собой дверь. Чем меньше шума я сейчас издам, тем сложнее им будет меня выследить.
Без света я не вижу, где я. Даже окна не пропускают оранжевый свет факелов снаружи. Я замурована стенами.
Я прислоняюсь спиной к стене, затем шагаю вдоль нее. Мои ладони нащупывают другой выход. По ту сторону двери темные морки говорят громче.
Я слышу их иностранный язык, и он напоминает мне битое стекло, прорезающее плоть. Это резко, остро и жестоко. Этот яростный звук пробирает мой позвоночник до дрожи чистым, холодным страхом, словно кончики сосулек волочатся по моим костям.
Что-то твердое ударяет меня по краю ботинка, и я шатаюсь, пытаясь удержать равновесие. Я чуть не упала на бок. Как только я обретаю устойчивость, я приседаю и протягиваю руку, чтобы нащупать твердый предмет.
В полной темноте мне требуется несколько секунд, чтобы понять, что это ступенька. Первая на восходящей лестнице.
На мгновение я колеблюсь.
Голоса приближаются, и я начинаю слышать потрескивание огня. У них есть факелы. Достаточно света, чтобы осветить меня в тот момент, когда они войдут в эту дверь.
Мой конец уже близок. Если я хочу жить, я не могу подняться по лестнице. Подняться вверх означает не спуститься обратно