Евангелие-2024. Валерий Нахальный
выскочил в коридор с райскими дверьми, упал и выругался почему-то на иврите. Двери располагались теперь в пространстве в другом порядке, одни были выше, другие ниже, третьи были не прямоугольными, а квадратными. Федул не стал разбираться, где его дверь, забежал в ближайшую приличную, на которой было нацарапано «Вашевсё» и к которой вела ковровая дорожка с надписью – «Народная тропа». За дверью была огромная зала в стиле восемнадцатого века. Там было даже темнее чем в Купчино, но в этих, как будто начинающихся, сумерках, она казалась даже уютной. Окна, по-видимому, выходившие на улицу, были закрыты тяжёлыми красными портьерами. Вдоль одной стены стояли книжные шкафы, с внушительными дверцами, которые держали на своих полках ряды томов в переплётах телячьей кожи. Покраска стен имитировала бумажные обои. Свободные стены украшали многочисленные фотографии в ореховых рамках. На них были запечатлены какие-то негры с костями в носу и копьями в натруженных руках, подписанные снизу: «Дедушка Вася», «Дядя Евлампий» и другими именами со степенью родства. В конце залы было устроено что-то вроде гостиной или кабинета. Его освещали две тусклые лампы, стоявшие по краям мраморного камина, над которым помещалось большое, овальное, старинное зеркало. С потолка свисала огромная люстра, иногда издававшая хрустальный звон. Хозяин дома, как показалось Федулу, не удивился его появлению. Он был облачён в восточный халат, из-под которого была видна белая шёлковая сорочка. Хозяин был ниже среднего роста, худощав, смугл, с глазами небесно-голубого оттенка. Имел заострённый изящный нос, ярко выраженные скулы и вытянутый подбородок. Был красиво кудряв и увенчан шикарными бакенбардами. Он неуклюже, шаркая ногами, прошёл по большому персидскому ковру к одному из двух стоявших у камина кресел с обивкой из красного бархата, сел и жестом предложил Федулу занять второе кресло. Быстро осмотрев комнату, Федул оценил стоявшие в углу, одетые в слоновую кость и золото, доспехи римских времён и плюхнулся в кресло рядом с хозяином. Поёрзал, как бы притираясь к незнакомому месту, покрутил головой… Его привлекли две картины, висевшие на самых выгодных местах на стене, обе – ню: девушки в бане и девушки, строящие пирамиду Хеопса. Одна излучала негу, вторая – рабочий энтузиазм.
В доме было четверо слуг, все женщины – и все, за исключением одной, пожилые. У одной, самой степенной, на кружевном фартуке был приколот берестяной бейджик «Арина». Все они были обуты в деревянные голландские башмаки и стояли вдоль стены у камина, заложив руки за спину, как зэки. Зоркий Федул заметил, что у всех у них в ушах были серьги с номерами, как у коров.
В другом конце залы виднелся большой чёрный рояль, который был окружён войском маленьких столиков, покрытых низко опускавшимися вышитыми бархатными скатертями, на которых стояли пустые винные бутылки.
Хозяин томно посмотрел на Федула, затянулся откуда-то взявшимся кальяном и представился:
– Пушкин, Александр Сергеевич.
– Федул-Купчинский… Младший… – Федул