Мост Серафина. Хроники отвергнутых территорий. Игорь Гречишников
сам достаточно похоронил наших на той стороне! И честно говоря, я жалею, что Монк тебя там не оставил! – и кто -то сказал, понизив голос, отчетливо и горько: No hay supervivientes, Sinto!
– Что значит никто не выжил? Да ты в глаза не видел их могилы! Запомните мои слова, она еще тянет лямку за ту сторону и за эту! За вас за всех, сукиных детей! И если не она, то исход для нас всех один – слепота, паралич и смерть! А сейчас забирайте свои костыли и катитесь на клизменную терапию, две старые макаки! Проклятые вы убогие, окаянные nacido muerto!
Хлопнули двери и крик замолк. Все стало тихо. Эмилио поднялся, Руфина остановила его, напряженно глядя в окна второго этажа.
– Еще пять минут, не беспокой его. Сейчас он плачет. Это разговоры бывают редко, но он всегда плачет после них, после этих стариков… Потому что эти разговоры разрывают ему сердце. Ты знаешь, кем он их назвал?
Эмилио перепуганно затряс головой.
– Он назвал их Nacido muerto- мертворожденные!
– Теперь давай вернемся к воротам, – деловито сказала Руфина. – Подойдем сюда снова и окликнем его, будто мы только пришли.
Так они и сделали, Сандовал торопливо вышел, грохоча палкой и запахивая застиранный халат.
– Bom dia! – сказал он бешено и уселся между ними, сложив руки на засаленной рукояти своего обшарпанного костыля.
Они все сидели на влажной облезлой скамеечке, Руфина открыла коробочки с обедом и стала подавала отцу то вареные голубиные крылья, то тунцовые сэндвичи.
– А где Linda Tuta? Тунец, тунец, опять тунец… Хотя твой тунец лучше, чем в местной столовой.
– Туту взяла Биллиардо, у нее сегодня выходной.
– А выпить ты мне принесла?
– Папа! Через три дня анализ, ты опять за свое.
Сандовал вонзил наконечник палки в грунт и сплюнул.
– Тогда я не буду есть. Если не буду пить! Уже сорок лет я пью, как комарик, а ты записала меня в алкаши? Это несправедливо! Скажи ей, Эмилио! Ты ведь Эмилио?
– Да синьор, Меня зовут Эмилио.
– Хорошо. Я принесла, но немного.
Сандовал придирчиво осмотрел бутылку, покосился на Эмилио, и спросил.
– Выпьешь?
– Нет, спасибо, у меня рабочий день.
– А, ну да, гаденыш, ты ведь на задании!
– Папа! Перестань ругаться. Давай решим наше дело.
– Сейчас!
Он опрокинул в себя пару глотков, протер ладонью рот и плотно закрыл бутылку.
– Ты должна посмотреть в шкафу на веранде, за теми старыми журналами, сколько еще осталось.
– Одна нераспечатанная бутылка, папа.
– Ну и черт с ним! Всего лишь одна.– добавил он безнадежным шепотом, опустил голову и ветер поднял клочья седых волос у него на затылке. – Но мне хватит до конца жизни. Клянусь, мне хватит. А если нет, то сдохну трезвым. Да, сынок?
Он обернулся к Эмилио и внимательно оглядел его.
– Сколько тебе лет, парень?
– Двадцать семь.
– Ты знаешь Иегана Ханслоу?
– Он пару раз