Между двух имён. Антология обмана. Книга 1. Влада Жнецова
минул в сотворённом ими мирке. Тишина, повисшая между братьями, прервалась хриплым вздохом Хар’ога, ставшим шорохом сухой листвы и шёпотом ветра, доносившегося из зелёных терний впотьмах.
– Я готов до скончания времён лицезреть чистоту этих земель, – божество, отпрянув от изукрашенной диковинами планеты, возвысилось над ней, заключило в ладони и встряхнуло. Над лазурной гладью поднялся высоченный пенистый гребень, но тут же схлынул, убаюканный колыбелью.
Авелин запел, и Хар’ог оставил обиду, вслушавшись в беззвучный, но громкий голос, затянувший песню на языке самой Вечности. Умиротворённая мелодия щебетом птиц разнеслась по бурым равнинам, и первый косяк горластых пташек скрылся за горизонтом.
– Ты знаешь, – Авелин смахнул со своей руки крошечный осколок звезды, и тот, опустившись на землю белоснежным пером, обернулся крылатым светочем, тут же поднявшимся ввысь: огромная птица с вытянутым, чуть загнутым к кончику клювом визгливо гаркнула, и из глотки её хлынул водный поток.
Сверкая хрустальными перьями, она полетела сеять жизнь в засушливые края.
– Ты знаешь, что твоего внимания недостаточно. Моего – тоже, – Бог Первородного Света вразумлял своего брата, и его красноречие лилось с горного склона бурлящим водопадом. – Прошу, отринь упрямство и посели здесь воплощения своей воли.
Хар’ог обвёл плоды совместных трудов придирчивым взором. Невинные, прелестные земли, которые утратят свою божественную суть, как только на них ступит первый жилец, отличный от зверья, смущённо дрогнули под прицелом его незримых глаз. Однако ж было в этом некое очарование, беспощадное, но справедливое и благородное: из спокойствия происходит хаос, из хаоса вытекает спокойствие. Разрушения и беспорядки были цикличны во всех предшествующих мирах, будут цикличны и в этом: за войной непременно последует перемирие, за смирением и молчаливой покорностью – всеобъемлющая анархия.
– Ладно. Будет по-твоему, – Хар’ог зачерпнул пригоршню воды. Пустые глубины пред ним разверзлись и охотно хлынули в исполинские ладони, которые были сжаты так плотно, что и капле было не просочиться сквозь бесплотные пальцы. – Пусть этот народ станет моей отрадой. Воплощением не только моей воли и божественного проведения, но и рассудительности да понимания.
Удостоившись одобрительного кивка Авелина, чьи переливающиеся космы радужным коромыслом перекинулись от одного берега реки к другому, Хар’ог прошептал уже сказанные слова, губами припав к водному зеркалу, в котором отражался не он, а ясное небо, светило и мягкие облака. Синяя гладь подёрнулась рябью, набрякла и вздыбилась, поднимаясь из толщи; вскоре в пульсирующей субстанции проявились очертания человеческой фигуры. Но силуэт и в росте, и в изяществе превосходил топорных людей, которых Вселенским Сынам уже доводилось сотворять ранее.
– Дитя воды, – восторженно заключил Авелин и простёр руки к зарождающемуся силуэту.
Лозы кустарников