И заблестит в грязи алмаз. Илья Игоревич Иващенко
– цокнув языком и закатив глаза, прекратил изрядно поднадоевшее ему занятие непослушный ученик. – Ты ж вроде с Ленина начинал – как ты ко второму закону термодинамики-то пришел в результате? Тебе бы вместо Добермана лекции в унике читать, – подколол бывшего одногруппника Гусаров, намекая на их институтского преподавателя по философии Зильбермана Данилу Самуиловича, которому нерадивые студенты за чем-то напоминавшую собачью морду наружность дали созвучное фамилии прозвище Доберман.
– Да так и скажи, что просто не понял ни хрена, – отвернувшись, бросил в сторону снова разочаровавшийся в этой несправедливой жизни Маркович.
– Вот опять ты умничать пошел, Эн, – деликатно осадил своего компаньона Гусь. Недолго поразмыслив на предмет того, стоит ли это изрекать, на всех парах спешивший на заказ доставщик все же озвучил закравшуюся в его черепную коробку крамольную фразу: – Тебе бы, знаешь, попроще немного, что ли, быть. Глядишь, бабу себе найдешь наконец.
После такого замечания, до глубины души задетый правдивостью слов Юрия, Сапог прибегнул к излюбленному им приему, который заключался в спонтанном для собеседника переходе на английский язык в той тупиковой ситуации, когда Энвидий не хотел, чтобы его размовлявший токмо по-русски оппонент его понял и оскорбился, но высказаться все равно очень хотелось. Инглишем Сапожников владел хоть и не в совершенстве, но на достаточно высоком уровне, чтобы грамматически и орфоэпически корректно изъясняться на нем без запинок. Собрав обиду в кулак, уязвленный в самое сердце Эн презрительно оттарабанил:
– If keeping it simple means being as dumb as you, then I'd rather be a 40-year-old virgin[3].
– А-а-а, обиделся все-таки, значит, – догадался еще со времен учебы отлично знакомый с приемами товарища Гусаров, который тем не менее даже приблизительно не понял посыл посвященной ему колкой эпиграммы. – Ну ладно, соря́н, просто ты че-то поплыл, как обычно, – извинился за свои слова Гусь, нисколько не подозревавший, что сам он сейчас заслуживал извинений со стороны обидевшегося в ощутимо большей мере.
– Да ладно, забей, все нормально, – с апатией в голосе снисходительно простил приятеля Энвидий и печальным взором уставился в монотонную серую даль.
На улице тем временем поднялся страшной силы ветрище, который стал создавать Гусарову дополнительные трудности в его и так нелегком деле поддержания устойчивости их двигавшейся против потока воздуха своеобразной вариации велотандема.
– Riders on the storm[4]… – тихонечко напел себе под нос помощник сисадмина еще одну песню из репертуара той группы, которую ему сегодня ранее уже довелось услышать.
Когда Сапожников уже был готов по привычке окунуться в пучину собственных бессмысленных рассуждений, его рассеянное внимание вдруг привлек попавший в пробку, стоявший в правом ряду до боли знакомый пазик, до которого оставалось буквально десять секунд езды. Все еще не в состоянии поверить в свою исключительную
Если быть попроще означает быть таким же тупым, как ты, тогда я лучше буду 40-летним девственником.
Мчащиеся в шторм.