Безумная ведьма. Элизабет Кэйтр
и вряд ли собирается отключаться до утра. Тогда какого чёрта он видит маленькую букашку, заползающую в трещинку на стене с расстояния пяти метров?
– Чёрт! – резко закрывает уши от прилива шума.
Звук работы гильотины он знал только по фильмам, но сейчас с таким звуком работал лифт. К слову о фильмах и телевизоре – где-то нещадно гудел монотонный бас ведущего новостей, а затем пожарная сирена взорвала пару нейронов собственного мозга.
Несколько этажей. Несколько этажей и он будет дома. Сердце колотится где-то в горле, пока он пытается надышаться воздухом, осознавая, что тот слишком грязный, пыльный, тяжёлый.
Заветный пятнадцатый. Знакомая ручка двери и… И что-то странно скребущее в груди, словно он совершает очередную ошибку. Хочется развернуться на пятках и со всех ног сорваться в клинику, туда, где ошибки нет и быть не может – к ней. Чёрт, она же приняла его! Приняла, а он? Что он наделал? Если он сейчас чувствует себя на грани с сознанием, то как себя чувствует…
Хриплый кашель не даёт мыслям закончить предложения. Он склоняется пополам, желая, чтобы лёгкие не выпрыгнули изо рта вместе с кровью. Жмурится, закрывая левой рукой ухо, когда входная дверь квартиры открывается. Она всегда так скрипела?
– Господи, Гион! – девичий взвизг заставляет упасть на колени. – Что с тобой?
«О, а вот она точно всегда так скрипела…», – больной смех сквозь кашель становится новым катализатором для отхаркивания крови.
Трикси исчезает буквально на несколько спасительных минут, избавляя от приторного запаха духов и жутко писклявого визга. Гидеон медленно переворачивается на спину, тяжело дыша. Тёмно-зелёный цвет врезается в сетчатку. Кто вообще делает потолки в подъездах такого цвета?
Тонкая струйка крови стекает со рта и, минуя щёку, падает на пол. Он медленно переводит взгляд на соседнюю дверь, точно зная, что старушка в этот самый момент наблюдает за ним в глазок, едва слышно причитая о его пьяном, вернее «совершенно упитом» состоянии. Гидеон ухмыляется, глядя прямо на дверь, сквозь глазок, впиваясь в радужку, ощущая, как старуха отшатнулась от двери, перекрестившись.
– Гион? Эй, я тут, видишь? – тонкие руки перекладывают его голову на колени. – Что случилось? Ты можешь говорить? Ты весь в крови!
Взгляд фокусируется на голубых глазах, а затем он внимательно оглядывает лицо и снова срывается в душащий кашель.
– Кристайн? – он вытирает ладонью рот, размазывая кровь по щекам и подбородку. – Какого демона тут происходит? И кто такой «Гион»? Где я?
Он пытается подняться, совершенно не осознавая ни где он, ни что происходит вокруг. Последнее, что помнит… Похороны. Он кого-то хоронил. Опять?
– Тихо-тихо, всё в порядке, – она крепче вжимает его в колени, чуть покачиваясь.
Он приподнимает руку, цепляясь взглядом за два круга чернильных татуировок на безымянном пальце.
– Инсанис…
Прикрывает глаза, как под веками появляется образ рыжеволосой девушки. На её лице застыл отпечаток отвращения