Рождённая на стыке веков. Шаира Тураповна Баширова
чапаны. Укутавшись в них, мы холода почти не чувствовали. Я посмотрела на дочь Хадичи, на ней была телогрейка и тёплый платок на голове, но ноги были открыты и мёрзли в каушах (полуоткрытая обувь).
– Хафиза? Прижмись ко мне, я подолом чапана укрою твои ноги, – сказала я ей.
Хадича с благодарностью посмотрела на меня.
– И ты прижмись, Хадича, ко мне подвинься, у меня тоже чапан. Ехать, наверное, ещё далеко? – спросила Бахрихон опа, укрывая ноги женщины, которая тут же придвинулась к ней и собрала свои ноги, согнув в коленях.
– Я никогда никуда из кишлака не выезжала. Не знаю. Эргаш акя? А до станции этой далеко? И какой он, поезд? Вы же видели… это, как Ваша арба? – спросила Хадича.
Она, кроме лошадей и ишаков, другого транспорта просто не видела и не знала.
– Смешная ты, Хадича. Поезд – это железная повозка, их много и они привязаны к друг другу. Вагоны называются. И едут они по железным линиям. Сама увидишь, правда ехать ещё далеко, – отвечал старик, с тюбетейкой на голове, перевязанной платком, укутавшись в ватный, старый, залатанный в нескольких местах чапан.
Мне стало жаль его, его семья тоже голодала, перебиваясь от случая к случаю, они варили из муки на воде похлёбку, масла или жира вообще не было, но его жена и трое взрослых детей, две дочери, замуж которых выдать было непросто и младший сын, лет восемнадцати и этому были рады. Постные лепёшки скрашивали скудный обед. Я полезла в мешок и с трудом достала чапан из бекасама (плотный материал в разноцветную полоску) и протянула ему. Бахрихон опа улыбнулась. Это был дорогой чапан, в городе, его можно было обменять на продукты, но она промолчала.
– Эргаш акя, возьмите. Ваш совсем прохудился, старый стал, – сказала я.
У старика округлились глаза.
– Что ты, дочка? Это дорогой чапан, самим пригодится. Вот две лепёшки дадите и мне хватит, – испуганно ответил старик.
– Берите, Эргаш акя. Мы всё-таки в город едем, дай Аллах, не пропадём, – зевая, сказала Бахрихон опа.
Я ей благодарно улыбнулась. Правда, вещи были мои, всё подарки Турсун бая, но я считала, что если мы вместе, значит и вещи общие. Я опять полезла в мешок и достала пару своих платьев.
– А это Вашим дочерям, – сказала я.
Старик, дрожащей рукой взял вещи и поднёс к глазам, потом к губам. Борода старика вздрагивала, он прослезился.
– Ты очень добрая, Халида. Вот дочки обрадуются подаркам. А чапан я сыну дам, он ведь вернулся с гор, едва живой. Повинился перед красными, его простили. Многие тогда сложили ружья и повинились. Да… а Турсун бай не вернулся. Жаль его… хотя я от него ничего хорошего не видел, но человек всё-таки, создание Всевышнего. Да упокоится он с миром, – сказал Эргаш акя, обведя ладонями лицо.
Мы тоже это сделали.
– Он хороший был… – тихо ответила я.
Эргаш акя с удивлением посмотрел на меня.
– А ты откуда знаешь? Ты, вроде, прислуживала в его доме, верно? – спросил старик.
Я лишь кивнула головой и задумалась.