Рождённая на стыке веков. Шаира Тураповна Баширова
к которым мы не привыкли. В кишлаке туалеты были проще, яма, огороженная досками и всё. У Турсун бая туалет был обложен пахсой (глиняные куски, в виде кирпичей)
– Ой, а это что? – увидев отдельно душ в углу, спросила я.
– Не знаю. Давай быстрее, – ответила Бахрихон опа.
– А кусочки бумаги тут зачем? – посмотрев на кусочки старой газеты, спросила я.
– Хм… не знаю… может подтираться? – спросила она меня.
– Да? А где кессак (кусочки сухой глины)? – спросила я.
– Нет тут кессак. Это в кишлаке кессак, а тут вот бумага. Но почему исписанная… непонятно, – ответила Бахрихон опа.
Наверное, над нами бы посмеялись, если бы услышали, но мы были наивны даже в этом. Нужно было вымыть руки, но в кишлаке были арыки, а тут… мы не смогли догадаться, что нужно было повернуть краник в умывальнике и вымыть руки.
– Ладно, утром Мирзу спросим, когда умываться будем. Пошли, – сказала Бахрихон опа.
Вдруг раздался шум и в унитазах полилась вода, заставив нас вздрогнуть. Мы с Бахрихон опа испуганно переглянулись и быстро вышли. Вернувшись назад, мы никак не могли найти дверь своей комнаты, двери были все одинаковые, с номерами.
– И что теперь делать? Как узнать, где наша? – испугавшись, спросила Бахрихон опа.
Ответить я не успела, одна из дверей открылась и вышел Мирза.
– Где вас носит? Ночь-полночь, заходите, – тихо произнёс он.
Мы облегчённо вздохнули и быстро вошли в комнату. Наконец, все легли и в ночной тишине, из открытого окна, были слышны кваканье лягушек и свист сверчков.
Утром, по привычке, первой проснулась Бахрихон опа, следом поднялась и я. Услышав шум, Мирза открыл глаза и посмотрел на старые часы на стене.
– Пять часов только, рано же ещё, чего встали? – спросонья спросил он, опять закрывая глаза.
Нам пришлось лечь, но сна уже не было. Мирза тоже не смог уснуть. Поднявшись, он сел и ладонью проведя по густым волосам, протёр глаза и быстро поднялся.
– Ладно, идите умываться и… у… там, в общем, пока народ не собрался, а то очередь образуется. И на кухне чайник поставьте… хотя нет, Вы ведь и с плитой не умеете обращаться, я сам. Пошли, – сказал он, взяв со спинки стула рубашку и надевая её на себя.
Мы пошли за ним, одеваться нам не пришлось, так как платья мы на ночь по привычке не снимали. Не было тогда, во всяком случае у нас, ни ночных рубашек, ни, тем более, пижам. Мирза дал нам одно полотенце, другое, бросив себе на плечо, вышел из комнаты и прошёл в мужской туалет, а мы с Бахрихон опа в женский. Мирза, умывшись, поставил на кухне чайник. Не зная, что делать, мы стояли в в коридоре в ожидании. Когда Мирза вышел, он с удивлением посмотрел на нас.
– А чего в комнату не пошли? – спросил он.
Мы пожали плечами.
– Ладно, пошли, – сказал он и пошёл вперёд.
– А можно спросить? – осмелились я, так как сооружение, называемое душем, мне не давало покоя.
– Что? – остановившись и повернувшись ко мне, спросил Мирза.
– Там