Грёзы. Ани Закари
единственное что стояло на прежнем месте, это была скамейка… Домишки редкие и народу на пальцах сосчитать.
Настойчивые лучи нагрели голову до невозможности, который час не знаю, но солнце определенно было в зените.
Направился вдоль по трассе, вокруг поля – простор. Жара стояла неимоверная и душила сознание. Шел и выдыхал. Солнце сегодня настойчиво давало знать о себе.
Неожиданно подъехала машина и резко затормозила рядом, от внезапности отскочил. Заглянул в уже запыленное окно машины Кости. Он вышел и захлопнул дверь. Его светлая кожа порозовела, серые глаза помутнели от злости, очерченные губы напряжены, а светлая щетина переливалась на солнце. В ярости он зачесал уже влажные волнистые волосы назад. Был зол, явно агрессивно настроен.
– Ну что, Матвей, наигрался в жертву, поехали домой. Папа с минуты на минуту приедет. Он в бешенстве.
– Надо же, как его занесло-то в родной дом?
– Следи за речью.
– Пусть подпалит особняк и выместит пыл, как обычно в моменты негодования, – с равнодушием прошептал я.
– Пожалей маму.
– Ты хочешь поговорить о жалости? – развел руками.
– Сейчас не время… На работе серьезные проблемы. Дома.
– Плевать, – направился я дальше. – Я все равно домосед. А вы трое финансистов, и зачем я вам – романтик-алкоголик?
– Куда ты сейчас? У тебя вся кожа обгорела, садись довезу хоть к бабушке. «Кто тебе шею расцарапал?» – спросил внезапно он.
И тут я интуитивно приложил ладонь на шею, которая заныла острой обжигающей болью. Недоумевал, что могло произойти ночью?
Я резко остановился и подошел к машине.
– На кладбище вези.
– Опять? На кладбище часто не ходят. Души затянут.
– Поэтому мы никогда не ходили? Всерьез думаешь, что мы бессмертные?
– Ничего не думаю, просто не люблю кладбище, как и все нормальные люди.
– До того момента, пока там не окажется человек, который дороже всех живых.
– Да брось ты, какая драма. Алиса была тебе так дорога? Узнав о смерти из газет, ты явился на девятый день после похорон и место могилы тебе показал Тимур. А теперь спустя пятнадцать лет, напомни сколько раз ты навещал «свою» Алису? Матвей, ты просто эгоист. И вчера всем снова доказал это. Любил бы, никому не поверил бы, и ей бы не пришлось топиться, поперек твоим амбициям. Ты довел ее, не поверив. У тебя претензии к Роме? Иди и поговори на чистоту, а не превращайся в убогое вонючее существо, шляющееся по кабакам, зная, что журналисты у тебя на хвосте. Алису не вернуть, но можно потерять остальное: уважение и значимость в глазах семьи и общества.
– То есть, я виноват!? – прикрикнул от обиды.
– Хватит с нас твоего нытья. Тогда тебе было девятнадцать, все вошли в положение. Сейчас тридцать четыре… Угомони свой подростковый максимализм. Все отлично помнят, до чего ты докатился. Хочешь повторить? Из наркологической клиники тебя доставать больше никто не будет.
– С твоих слов, во всем виноват я? Вы изначально невзлюбили ее, – ярость моя лилась через край.
– У вас была разница почти в девять лет. Ты был на третьем курсе. И